"Я обожаю пожары!"

"Самый безопасный лайнер"

        Тому, кто входил в здание судоходной фирмы "Уорд лайн" в Нью-Йорке на Пятой Авеню и покупал билет на лайнер, кассир с улыбкой вручал небольшую брошюру. Она начиналась словами: "Наши лайнеры "Морро Касл" и "Ориентэ" оборудованы самыми совершенными средствами, обеспечивающими Вашу личную безопасность во время морского путешествия. Это самые современные передающие и принимающие радиостанции, радиопеленгаторы, автоматические датчики сигналов тревоги, системы определения очагов пожара, новейшие химические средства автоматического тушения огня, гирокомпасы Сперри, авторулевые и многие другие приборы, которые Вы сможете увидеть своими глазами. Оба лайнера построены по последнему слову американской техники и являются самыми безопасными кораблями в мире".
        Купив билет и пробежав глазами первую страницу брошюры, пассажир, выходя из шикарного холла "У орд лайн" на улицу, оставлял за стеклянной дверью остатки сомнения в своей личной безопасности в предстоящем морском путешествии. Лайнеры этой компании слыли отличными судами: просторные, быстроходные, комфортабельные и красивые. В те мрачные для капиталистического мира 30-е годы американская фирма "Уорд лайн", с огромным трудом выдерживая жестокую конкуренцию со стороны других судоходных компаний, сделала отчаянную попытку "остаться в игре", заказав за бешеные деньги плавучий палас-отель – "Морро Касл" – роскошный лайнер, отвечавший самым изысканным вкусам магнатов Уолл-стрита, привыкших путешествовать с комфортом.
        Это судно являлось последним криком американской моды, науки и техники.
        Достаточно сказать, что его турбоэлектрическая установка обеспечивала экономичный ход в 25 узлов. "Морро Касл" без особых усилий мог отобрать у немецких лайнеров "Бремен" и "Европа" приз – "Голубую Ленту Атлантики". Но владельцы "Уорд лайн" делали иного рода ставку на свое новое детище. Лайнер поставили на так называемую "пьяную линию" – Нью-Йорк – Гавана. В годы "сухого закона" это было более чем выгодно. Романтика знойной Кубы с ее чарующими ритмами румбы и ла-конги, а главное – почти с бесплатными ромом и женщинами привлекала тысячи американцев, которым "сухой закон" оказался в тягость. Янки толпами рвались в "Ла Тропикану" – знаменитое кабаре под пальмами, и в три тысячи баров, которые насчитывала тогда Гавана.
        С января 1930 г. до осени 1934 г. "Морро Касл" сделал 173 сверхприбыльных рейса на Кубу. Каждую субботу пополудни он, нагруженный тысячью "нелюбителей выпить", покидал Нью-йоркскую гавань, брал курс на Гавану и ровно через два дня плавания и 36 часов стоянки в кубинском порту снова возвращался в Нью-Йорк, швартуясь к пирсу в следующую субботу рано утром. Такой график движения за четыре года ни разу не был нарушен даже знаменитыми вест-индскими ураганами – истинным бичом мореплавания в Карибском море.
        Лайнером командовал опытнейший капитан фирмы "Уорд лайн" – Роберт Уилмотт, верой и правдой прослуживший ее владельцам три десятка лет.

        Странная смерть капитана Уилмотта

        Вечер 7 сентября 1934 г., "Морро Касл" заканчивает 174-й рейс Гавана – Нью-Йорк. Через 5 часов его вахтенный штурман на траверзе плавучего маяка "Амброз" ляжет на новый курс и, пробившись сквозь пароходную толчею на Ист-Ривер, подаст швартовы на пирсе No 13 компании "Уорд лайн". Таможенный досмотр, традиционное объявление по судовой трансляции – "Допейте или оставьте в ваших каютах ром" – и толпа осоловелых пассажиров снова окунется в чрево "Города желтого дьявола".
        Никто не знает, о чем думал капитан Уилмотт, подставив свое загорелое лицо ветру, стоя на правом крыле ходового мостика. Может быть, он думал о жене и детях, которых через 5 часов увидит на пирсе. Сейчас Уилмотта ждали пассажиры. Они уже давно собрались в салоне, предвкушая начало "капитанского банкета" в честь окончания веселого плавания. Такова была традиция фирмы "Уорд лайн".
        Снизу на ходовой мостик доносились музыка, пение и смех обитателей "люксов" и первого класса, собравшихся в салоне палубы "А". Уилмотт знал, что ровно в 7 часов пассажирский помощник объявит начало праздника, над столиками взлетят разноцветные шары, змеями взовьются ленты серпантина.
        Но Уилмотт не оказал чести пассажирам своим присутствием в салоне за капитанским столом.
        – Вахтенный! Пусть на банкете объявят, что капитан себя неважно чувствует и приносит свои искренние извинения. Ужин подать в каюту.
        Позвоните мне, когда будем на траверзе "Скотланда", – это были последние слова Роберта Уилмотта. Через час судовой врач Де Витт Ван Зейл констатировал его смерть. Капитан был найден полураздетым в ванне. Его форменная тужурка валялась на ковре. Судороги свели его посиневшее лицо, голова беспомощно свисала на грудь.
        – Капитан мертв. Явные признаки отравления каким-то сильным ядом, – сказал врач, захлопывая свой докторский чемодан.
        – Он ужинал, но посуды в каюте нет, – заявил стюард, который обслуживал капитана. – Примерно час назад я принес сюда поднос с его ужином, но не успел убрать его. Из наших сюда никто, кроме меня, не смеет заходить.
        Известие о смерти капитана разнеслось по кораблю. Смолкла музыка, исчезли смех и улыбки на лицах. Банкет отменили, и пассажиры, разговаривая вполголоса, стали расходиться по своим каютам. Нет, нельзя сказать, что эта смерть выбила из колеи пассажиров. Для большинства из них, которые и не знали в лицо Уилмотта, это известие просто было неприятным.
        – Никто не вечен на этом грешном свете, – рассуждали они. – Это может случиться с каждым из нас. Выпьем за помин капитанской души в каюте.
        И люди продолжали пить в каютах. Они знали, что наутро в силу вступит "сухой закон".
        Согласно существующим морским правилам в должность капитана заступил старший помощник. Это был Уильям Уормс – опытный и бывалый моряк. Первое, что он сделал, – отдал последнюю дань уважения своему капитану – приказал вахтенному штурману приспустить кормовой флаг. Затем, дав радиограмму владельцам судна в Нью-Йорк, вступил в свои новые обязанности.
        Наступила ночь. Снизу, из чрева плавучего города на мостик доносились гул паровых турбин и вой электромоторов. Несмотря на траур, в салонах и барах лайнера оставались посетители. В основном это были закоренелые пьяницы. Стюардам приходилось буквально разносить их на руках по каютам.
        Уормс решил оставаться на мостике до прихода судна в порт. Он знал, что в полученном по радио прогнозе погоды "Морро Касл" войдет близ маяка "Скотланд" в полосу 8-балльного шторма, встретит со стороны материка два-три сильных шквала. Но это его не беспокоило: он хорошо изучил прекрасные мореходные качества лайнера и считал, что ему будет труднее втиснуться в узкую, забитую судами Ист-Ривер и ошвартовать корабль к пирсу, чем выдержать шторм, даже сильный. Но нового капитана и это обстоятельство не должно было волновать: за 37 лет, проведенных в море, он занимал все должности – от юнги до капитана. К тому же он имел диплом лоцмана Нью-йоркской гавани.
        "Морро Касл", разрезая кованым форштевнем волны, окутанный белой пеной, мчался сквозь темно-серую пелену дождя в родной порт. Судовые часы показывали 2 часа 30 минут ночи…

        "Я всю жизнь тушил пожары"

        Он всю жизнь тушил пожары. Для Джона Кемпфа это было профессией. Он работал пожарным в Нью-Йорке. За свои 63 года он сотни раз вступал в единоборство с огнем, когда в его родном городе горели кинотеатры, универсальные магазины, портовые склады, дома… После 45 лет честной службы, проведенной в ночных дежурствах, срочных выездах в дым и пламя, профсоюз пожарных Нью-Йорка наградил Кемпфа бесплатным билетом на "Морро Касл" – самый безопасный и комфортабельный корабль в мире, как значилось в рекламном проспекте. Для старика это был своего рода бенефис перед уходом на заслуженную пенсию.
        В 2 часа 30 минут ночи Джон Кемпф проснулся от запаха гари. Мгновенно одевшись, Кемпф выскочил в коридор. Едкий черный дым резал глаза. Горела судовая библиотека. Металлический шкаф, где хранились письменные принадлежности и бумага, был охвачен каким-то странным голубым пламенем.
        Кемпф сорвал висевший на переборке углекислотный огнетушитель, отвернул клапан и направил струю пены в приоткрытую дверь шкафа.
        Пламя ухнуло, изменило цвет, выхлестнуло из шкафа, опалив пожарному брови. Кемпф бросил огнетушитель и, прикрывая платком лицо, кинулся на поиски ближайшего гидранта Рядом с библиотекой сквозь черную завесу дыма пробивались оранжевые языки пламени: они лизали дверь соседнего помещения.
        Пожарный раскатал шланг и открутил вентиль гидранта Но на резиновую дорожку коридора вместо мощной струг упало несколько ржавых капель… Напора в магистрали не было Выругавшись, старик принялся барабанить по дверям кают.
        Он будил сонных обитателей второго класса. Пробежав добрую сотню метров по коридору и едва не отбив кулак о двери кают, Кемпф бросился на нижнюю палубу, чтобы оттуда спуститься в машину и сказать механикам, что необходимо подключить пожарные помпы и дать давление в магистраль. С недоумением ветеран огневых баталий увидел, что коридор нижней палубы также объят пламенем. Это противоречило здравому смыслу, противоречило профессиональному опыту пожарных дел мастера Кемпфа. Огонь всегда распространяется снизу вверх, а здесь на корабле он почти мгновенно устремился вниз.
        "Я всю жизнь тушил пожары, но такого еще не видел! Огонь идет вниз… дым необычный" – подумал пожарный и вспомнил свою одну из последних схваток с заклятым врагом на химическом заводе в Бруклине.
        Прошли минуты. Царившая на "Морро Касл" ночная тишина уже нарушилась душераздирающими криками. Люди, задыхаясь от дыма, выскакивали в коридоры, натыкались друг на друга, падали и безумели от ужаса. Тем временем обитатели кают, куда дым еще не дошел, продолжали спать. А когда по всем палубам лайнера раздались сигналы пожарной тревоги, было уже поздно – коридоры охватило пламя. Выход из кают был отрезан огненной завесой. Для большинства пассажиров, которые не прожили на корабле и недели, помещения лайнера с множеством дверей, проходов и трапов были лабиринтом Древнего Крита. Именно поэтому все, кто успел покинуть свои каюты, невольно оказались в салонах, окна и иллюминаторы которых выходили в носовую часть лайнера.
        Огонь продолжал преследовать тех, кто оказался загнанным в салоны палуб "А", "В" и "С". Единственный шанс спастись – разбить окна и выпрыгнуть на палубу перед надстройкой корабля. И люди разбивали стульями толстые стекла квадратных иллюминаторов салонов, прыгали вниз на тиковую палубу. Ломая себе ноги и руки, они корчились от боли, стонали, ругались. Следующие падали на них. Но это, казалось, было лучше, чем сгореть заживо в бушующем пламени…
        Таким образом, почти все передние иллюминаторы были выбиты. "Морро Касл" продолжал мчаться 20-узловым ходом. Коридоры обоих бортов лайнера походили на аэродинамическую трубу. Через 20 минут после начала пожара пламя гудело по всему кораблю, словно вырываясь из сопла паяльной лампы.
        Джон Кемпф, так и не пробившись сквозь огонь к машинному отделению, отрешенно взирал на происходящее. Он понял, что судно обречено…

        Катастрофа

        К сожалению, этого не понимали ни на мостике, ни в машинном отделении.
        По непонятным причинам хваленая система определения очагов пожара и автоматическая система тушения огня не сработали. Хотя капитан Уормс был тотчас оповещен о пожаре, он не представлял, что может произойти нечто серьезное. Он думал о предстоящих трудностях швартовки в тесной гавани и вполне был уверен, что пожар будет ликвидирован.
        Первые полчаса пожара Уормс находился в состоянии какого-то странного оцепенения, и лишь выход из строя авторулевого отрезвил его. Только сейчас он догадался изменить курс и отвернуть от ветра.
        В судебном отчете по делу о пожаре на "Морро Касл", которое позже слушалось в Нью-Йорке, отмечалось, что поведение капитана Уормса и его помощников напоминало действия трагедийных актеров, создававших своими действиями панику и замешательство. Было странным и то, что вызванный по телефону из своей каюты старший механик Эббот на мостик не явился. Не видели его и в машинном отделении. Оказалось, что он в эти минуты организовывал спуск спасательной шлюпки по правому борту. В ней его (хотя и со сломанной рукой) и увидели журналисты, когда через несколько часов шлюпка достигла берега.
        Вызванный капитаном боцман лайнера еще не протрезвел после попойки в Гаване, едва держался на ногах, не понимая, что творится вокруг.
        По непонятным причинам Уормс никого не выделил из своих помощников для руководства тушением пожара. Огонь пытались погасить сами пассажиры. В панике они раскатывали шланги, открывали гидранты и лили в дым воду. Но огонь наступал, – людям приходилось искать спасения. Таким образом, оказались открытыми почти все гидранты, и хотя механики уже включили насосы, давления в главной пожарной магистрали почти не было. Тушить пожар было нечем. А тем временем с ходового мостика вниз, сквозь семь палуб, Уормс машинным телеграфом передавал механикам команды. Согласно заведенному порядку их заносили в машинный журнал так же, как это делают и теперь.
        Приведем выписку из журнала машинного отделения "Морро Касл". Вот что буквально "вытворял" капитан Уормс: 3.10 – "Полный вперед правой" (машиной); 3.10,5 – "Малый вперед правой"; 3.13 – "Полный вперед правой, левая – стоп"; 3.14 – "Полный вперед левой"; 3.18 – "Полный назад правой"; 3.19 – "Полный вперед правой"; 3.19,5 – "Средний вперед левой"; 3.21 – "Средний назад правой".
        В течение 10 минут "Морро Касл" беспрестанно менял курс, описывал зигзаги, выходил на циркуляцию, крутился на месте… и ветер превратил пожар в гигантский бушующий костер.
        После последней команды ("средний назад правой") механики остановили обе турбоэлектрические установки: встали дизель-генераторы, лайнер погрузился в темноту… Машинное отделение наполнилось дымом. Там уже невозможно было оставаться. Механики, мотористы, электрики и смазчики покинули свои посты. Но немногим из них удалось найти спасение на верхних палубах корабля. Позже один из мотористов "Морро Касл" писал: "Я, сменившись в полночь с вахты, прилег на диван в дежурной каюте младших механиков. Меня разбудили крики о помощи. Проснувшись, я почувствовал в каюте дым. Я открыл дверь и увидел, что все кругом горит. Три раза я пытался подняться наверх по трапу, и три раза меня стаскивали за ноги те, кто, как звери, дрались в узком проходе, ведущем на шлюпочную палубу. С левого борта пламя бушевало, по-моему, сильнее. Там почему-то оказалось много женщин. Я видел, как они погибали в огне. Пробраться к ним не было никакой возможности из-за страшного жара от огня…".

        "Моя рация уже дымится…"

        Как только по судну раздался сигнал пожарной тревоги, третий радист лайнера Чарльз Мики прибежал в каюту начальника судовой радиостанции Джорджа Роджерса и его помощника Джорджа Алагна. Оба крепко спали. Услышав сообщение о пожаре, Роджерс спокойным, твердым голосом произнес: – Немедленно возвращайтесь на свой пост! Я сейчас оденусь и приду.
        Второго радиста он послал на мостик узнать капитанское решение по поводу подачи в эфир сигнала бедствия. Издавна на море подача SOS – прерогатива командира судна, и только он один имеет на это право.
        Роджерс сел к передатчику и включил усиление. Минуты через три в радиорубку вбежал Алагна: "Они там на мостике как с ума посходили! Суетятся, и никто не хочет меня слушать" – сказал он.
        Роджерс включил приемник. Четкая морзянка парохода "Андреа Лакенбак" запрашивала береговую станцию: "Вы что-нибудь знаете о горящем судне у маяка "Скотланд?" Последовал ответ "Нет. Ничего не слышали".
        Роджерс положил руку на ключ и простучал: "Да, это горит "Морро Касл".
        Я ожидаю приказа с мостика дать SOS".
        Но приказа все не было. Алагна второй раз побежал к капитану. Роджерс, не дожидаясь его возвращения, в 3 часа 15 минут, чтобы "очистить эфир", послал сигнал экстренного сообщения CQ и KGOV – радиопозывные "Морро Касл".
        Через 4 минуты после этого рация обесточилась и на судне погас свет – это дизель-генераторы прекратили свою работу.
        Роджерс, не теряя ни минуты, включил аварийный передатчик и приказал помощнику: "Снова беги на мостик и не возвращайся без разрешения на SOS".
        – Возьму-ка я свою фуражку, – сказал второй радист, а то Уормс в трансе, и, должно быть, забыл, кто я есть на корабле.
        Пламя уже окружало радиорубку, приближаясь к мостику, окутанному дымом.
        Задыхаясь от кашля, Алагна кричал на ухо Уормсу: – Капитан! Послушайте! Что же насчет SOS? Роджерс там уже погибает.
        Радиорубка горит! Он долго не продержится! Что нам делать? – Есть ли еще возможность передать SOS? – спросил Уормс, не отрывая глаз от толпы мечущихся на палубе людей.
        – Да!
        – Так передавайте быстрее!
        – Наши координаты, капитан? – 20 миль к югу от маяка "Скотланд", примерно в 8 милях от берега.
        Эта фраза была сказана Уормсом ровно через 15 минут после того, как ему доложили, что пожар погасить нельзя…
        Наконец, добившись ответа, Алагна побежал в радиорубку. И хотя рубка находилась неподалеку от ходового мостика, он не успел: языки пламени преграждали путь к двери со всех сторон. Сквозь огненную завесу Алагна прокричал в открытый иллюминатор рубки: – Джордж! Давай SOS! 20 миль южнее "Скотланда". Роджерс, закрыв лицо левой ладонью, застучал ключом –в эфир с антенны "Морро Касл" полетели непрерывные, как трели, три точки, три тире, три точки – SOS, SOS, SOS.
        Он не успел передать сообщение до конца. В радиорубке взорвались запасные кислотные аккумуляторы. Рубка наполнилась едкими парами. Задыхаясь от серных паров и почти теряя сознание, радист нашел в себе силы дотянуться до ключа и передать координаты и сообщение о разыгравшейся в море трагедии.
        В 3 часа 26 минут вахтенный радист находившегося поблизости английского лайнера "Монарк оф Бермуда" отстучал принятое через наушники сообщение: "CQ SOS, 20 миль южнее маяка "Скотланд". Больше передавать не могу. Подо мною пламя. Немедленно окажите помощь SOS. Моя рация уже дымится".
        Алагна каким-то чудом пробрался в горящую рубку. Роджерс был без сознания. Его голова, закрытая ладонями, свисала на аппарат. На палубе радиорубки пузырилась кислота, она прожигала подошвы ботинок. Но Джордж Роджерс, видимо, уже не чувствовал боли. Когда Алагна стал его трясти за плечи, он тихо сказал: – Сходи на мостик и спроси, будут ли еще какие у капитана приказания.
        – Ты с ума сошел! Все горит! Бежим! – закричал помощник начальника радиостанции. И только тогда, когда Алагна сказал, что Уормс дал команду покинуть судно, Роджерс согласился оставить свой пост. Бежать он не мог – ноги его от ожогов покрылись пузырями. Все же Алагна сумел выволочить Роджерса из горящей радиорубки.
        Потом оба радиста пробрались через сгоревший наполовину мостик и по правому трапу спустились на главную палубу. Оттуда единственным путем к спасению оставался путь на бак. Там уже было тесно: почти все офицеры и матросы "Морро Касл" нашли там спасение. Среди них был и капитан Уормс.
        Широко открытыми глазами он смотрел на гигантский костер, в который превратилась надстройка лайнера, и тихо непрерывно повторял: – Скажите, это что: правда или я брежу…

        Негодяи и герой

        На следующий день 8 сентября 1934 г. центральные газеты США вышли экстренными выпусками – в центре внимания были события прошедшей ночи на борту "Морро Касл". В глаза бросалась набранная жирным шрифтом последняя радиограмма Роджерса. Именно ей были обязаны своим спасением сотни пассажиров "самого безопасного в мире лайнера". Ниже радиограммы шли интервью, полученные репортерами от тех, кто первыми добрались до берега с плавучего ада.
        Здесь было и интервью, взятое у матроса Лероя Кесли. Он рассказывал о беспомощных пассажирах, которые в задымленных лабиринтах лайнера ему "напоминали вереницу слепых, в отчаянии ищущих двери". Кесли объяснил журналистам, почему на многих шлюпках при спуске с "Морро Касл" заедало тали, рассказывал, как еще имевший ход лайнер буксировал шлюпки за собой, как совсем рядом с ним в воду с шипением падали огромные куски толстого стекла лопнувших от жары иллюминаторов салонов, как они рассекали находившихся в шлюпке людей пополам… Матрос позже писал о пожаре так: "Из шлюпки я увидел страшное зрелище. Горящее судно продолжало уходить.
        Его черный корпус был охвачен оранжевым пламенем пожара. Женщины и дети, тесно прижавшись друг к другу, стояли - на его корме. До нас донесся крик, жалобный и полный отчаяния… Этот крик, похожий на стон умирающего, будет слышаться мне до самой смерти. Я смог уловить лишь одно слово – "прощайте".
        Очевидцы катастрофы из числа пассажиров писали, что для тех из них, кто нашел убежище на корме корабля, не было шансов покинуть горящее судно на шлюпках. Спастись могли только те, кто без страха смотрел вниз, где в десяти метрах ниже бурлила холодная вода бушующего океана.
        Позже, во время следствия, выяснилось, что около 20 человек сумели спастись с горевшего лайнера вплавь, преодолев 8 морских миль бушующего моря. Судовому юнге-кубинцу, которому было 16 лет, это удалось без спасательного жилета.
        Многие свидетели катастрофы обвиняли капитана Уормса и его экипаж в трусости. Вот что писал сын знаменитого американского хирурга Фелпса: "Я плавал под кормой лайнера, держась за свисавший с борта канат. Над головой горела краска. Она пузырилась, издавая какой-то странный хлюпающий звук.
        Падавшие ее куски обжигали шею и плечи. То и дело в темноте раздавались всплески от падающих в воду людей. Потом неожиданно я увидел спасательную шлюпку. Она быстро удалялась от борта лайнера. Вокруг нее в темноте белели лица И протянутые руки, слышались мольбы о помощи. Но шлюпка проплыла прямо по головам тонущих людей. В ней было всего человек восемь или десять матросов и один офицер с шевронами на рукавах". Это была шлюпка, которую, как потом выяснилось, спустили по приказу старшего механика Эббота, постыдно бросившего свой корабль на произвол судьбы…
        К рассвету 8 сентября на уже полностью выгоревшем и все еще дымящемся лайнере осталась небольшая группа экипажа во главе с капитаном Уормсом. Тут были и Роджерс со своим заместителем – вторым радистом Джорджем Алагна.
        Чтобы прекратить дрейф судна под ветер, отдали правый становой якорь, и когда к "Морро Касл" подошло спасательное судно ВМФ США "Тампа", то буксировку пришлось оставить: брашпиль был обесточен, спуститься же в цепной ящик, чтобы отдать жвакагалс якорной цепи, оказалось невозможным. Только к 13 часам оставшиеся на лайнере смогли перепилить ножовкой звено якорь-цепи.
        Капитан третьего ранга Роуз приказал завести на бак лайнера буксир, чтобы доставить сгоревшее судно в Нью-Йорк. Но к вечеру погода резко ухудшилась, начался северо-западный шторм. Через некоторое время буксирный трос лопнул и намотался на винт "Тампы". Оставшийся без привязи "Морро Касл" начал дрейфовать под ветер, пока не оказался снесенным на мель у побережья штата Нью-Джерси, в трех десятках метров от пляжа парка отдыха Эшбари-Парк. Это произошло в субботу, в 8 часов вечера, когда в Эшбари было много народу.
        Весть о трагедии уже облетела Нью-Йорк и его пригороды, а последние известия, переданные по радио, привлекли к этому необычному зрелищу тысячи людей. Предприимчивые владельцы извлекли из этого немалую выгоду – они установили плату за вход в парк в размере 25 центов.
        На следующее утро в Эшбари-Парке собралось 350 тысяч американцев, все шоссе и проселочные дороги были забиты автомашинами. Говорят, что такого интереса не вызывали ни один аттракцион, ни одно мероприятие в истории массовых зрелищ США. Владельцы парка учредили тариф в размере 10 долларов за право попасть на борт все еще тлевшего лайнера. Любителям острых ощущений выдавали респираторные маски, фонари и пожарные сапоги, чтобы они "без риска для жизни" могли получить удовольствие, посетив "аттракцион ужаса" – сгоревший "Морро Касл". Губернатор штата Нью-Джерси уже строил планы превратить остов лайнера в постоянно действующий "аттракцион ужаса".
        Но фирма "У орд лайн" ответила категорическим отказом. Она предпочла продать выгоревший корпус "Морро Касл", постройка которого в свое время ей обошлась в 5 млн. долларов, за 33 605 долларов одной балтиморской фирме на металлолом.
        Следствием по делу "Морро Касл", проведенным экспертами Департамента торговли США, которые опубликовали 12 томов этого дела, было установлено следующее: первые три шлюпки, спущенные с горящего корабля, могли принять более 200 пассажиров. Этими шлюпками должны были управлять 12 моряков.
        Фактически же в них оказалось всего 103 человека, из которых 92 являлись членами экипажа. Всем достоверно было известно, что лайнер вышел из Гаваны, имея на борту 318 пассажиров и 231 члена экипажа, что из 134 погибших – 103 пассажира.
        Америка была потрясена трусостью, бездарностью Уормса и подлостью Эббота.
        Помимо погибших, сотни людей, получив тяжелые ожоги, остались инвалидами на всю жизнь…
        Новоявленный капитан "Морро Касл" Уормс лишился судоводительского диплома и получил два года тюрьмы. У Эббота отобрали диплом механика и приговорили его к четырем годам заключения. Впервые в истории американского судоходства суд вынес приговор косвенному виновнику пожара, человеку, который не находился на корабле. Им оказался вице-президент "Уорд лайн" Генри Кабоду. Он получил год условного заключения и выплатил штраф в размере 5 тыс. долларов. По искам пострадавших владельцы "Морро Касл" выплатили 890 тыс. долларов.
        Но в этой трагичной истории были и герои-моряки "Монарк оф Бермуда", пароходов "Сити оф Савана" и "Андреа Лакенбах", буксира "Тампа", катера "Парамонт", которые спасли около четырехсот человек.
        И, конечно, главным героем описываемых событий стал Джордж Роджерс.
        Скажем прямо, он сделался сенсацией и национальным героем страны. В его честь мэры штатов Нью-Йорк и Нью-Джерси дали роскошные банкеты. Конгресс США наградил Роджерса золотой медалью "За храбрость".
        На родине героя – в небольшом городке штата Нью-Джерси – Байонне состоялся по этому случаю парад гарнизона штата и полиции. В Голливуде начинали думать о сценарии фильма "Я спасу вас, люди!". Роджерс с триумфом прокатился по многим штатам, где выступал перед американской публикой с рассказами о драме "Морро Касл".
        Больше года длился этот триумф. Но, как говорили о нем, Роджерс, будучи по природе своей скромным и застенчивым, видимо, устал от журналистов и кинорежиссеров. В 1936 г. он бросил морскую службу и поселился в своем родном городе. Там ему с радостью предложили должность начальника радиомастерской в Управлении городской полиции. На этом, собственно говоря, можно было бы и закончить эту историю. Но… прошло 19 лет, и Джордж Роджерс снова стал сенсацией "номер один".

        Оборотная сторона медали

        Жарким июльским летом 1953 г. на одной из тихих авеню сонного городка Байонн было совершено уголовное преступление – зверски убиты 83-летний наборщик типографии Вильям Хаммел и его приемная дочь Эдит. Следы преступления привели сыщиков полиции к дому, в котором жил бывший радист "Морро Касл" Джордж Роджерс. Герой Америки попал в следственную камеру тюрьмы. После 3 часов и 20 минут совещания члены жюри признали его виновным в убийстве и приговорили к пожизненному заключению.
        Газеты опубликовали полный послужной список "радиогероя", в котором числилось не одно тяжелое преступление.
        Следствие установило, что Джордж Роджерс – бывший сотрудник американской полиции – опаснейшая для общества личность, убийца, аферист, вор и пироманьяк. Приведем ряд выдержек из биографии "национального героя", составленной следователями штатов Нью-Йорк и Нью-Джерси.
        "Он является преступником, творившим всяческие злодеяния в течение 20 лет. Наделенный недюжинным умом, он был крупным аферистом и блестящим экспертом по подтасовке фактов для достижения своих целей. Несмотря на длинный перечень преступлений, он долгие годы оставался незапятнанным. С детских лет Роджерс читал научные книги и почти все научно-популярные журналы, издаваемые в Нью-Йорке. Прекрасно зная химию, электричество и радиотехнику, он не раз экспериментировал с бомбами замедленного действия, всякого рода "адскими машинами", кислотами и газами. Известно, что он часто заявлял своим друзьям: "Я обожаю пожары!" С 12 лет он уже привлекался полицией за ложь и воровство, был судим за кражу радиоприемника в Окленде, но его взяла на поруки бабушка.
        Окончив техническое училище в Сан-Франциско в 1917 г., Роджерс служил радистом в военно-морском флоте США. В 1923 г. его уволили со службы за кражу радиолами. Роджерс неоднократно оказывался очевидцем крупных взрывов и пожаров, причины которых так и остались невыясненными, например, взрыва базы военно-морского флота США в Ньюпорте в 1920 г., большого пожара здания радио компании на Гринвич-стрит, в Нью-Йорке в 1929 г., пожара на "Морро Касл" в 1934 г., пожара в своей собственной мастерской в доме в 1935 г. (при этом он получил 1175 долларов страхового возмещения) и так далее".
        16 марта 1938 г. Роджерс был арестован полицией за то, что умышленно подорвал самодельной бомбой своего близкого друга, лейтенанта полиции Висента Доила. Покушение на убийство было не случайным. Выяснилось, что не один раз Роджерс за бутылкой виски говорил Дойлу: "Да, в мире, кроме меня, никто не знает и никогда не узнает истинную причину гибели "Морро Касл". Я один знаю, что его погубила авторучка, представлявшая собой бомбу…" Полицейский насторожился, ему вспомнились постоянные увлечения бывшего радиста химией. В архивах своего управления он нашел старое дело Роджерса, где тот фигурировал как очевидец различных взрывов и пожаров. В свою очередь Роджерс понял, что он раскрыт. Однажды Доил, который был страстным охотником, получил на почте посылку. Эта была самодельная грелка, которую можно было использовать зимой для согревания рук. К посылке прилагалось письмо: "Дорогой Висент! Это тебе грелка для охоты. Она может работать от батарейки и от сети. Для проверки включи в сеть".
        И Доил включил ее в сеть… Произошел взрыв. Лейтенанту раздробило бедро и оторвало три пальца на левой кисти.
        Виновность Роджерса была доказана. Национальный герой попал в тюрьму.
        Дело приняло скандальный характер. Американцы не хотели опозориться на весь мир, и вскоре, благодаря старанию влиятельных друзей Роджерса, дело замяли, а тюрьму в 1942 г. заменили военной службой в торговом флоте.
        Роджерс опять стал судовым радистом. После окончания войны он вернулся в Байонн, где открыл частную радиомастерскую.
        И вот убийство Хаммелов. Мотив убийства – долг в 7500 долларов…
        Во время следствия неожиданно стали выползать на свет факты, которые потрясли не только обитателей Байонна, но и все штаты. Оказалось, что национальному герою теперь приписывалось отравление капитана Уилмотта и поджог "Морро Касл".
        Во время разбора дела, проанализировав целый ряд обстоятельств, предшествовавших пожару, опросив свидетелей и очевидцев, эксперты воссоздали картину катастрофы "Морро Касл". За час до выхода лайнера из Гаваны капитан Уилмотт, увидя начальника радиостанции несущим две бутылки с какими-то химикатами, приказал ему бросить их за борт.
        Полиции стало известно, что у Уилмотта и Роджерса издавна имелись свои личные счеты. Факт отравления капитана, хотя его труп во время пожара сгорел, не вызывал у экспертов сомнения, хотя здесь прямых улик и не было.
        Эксперты по вопросам судостроения и химии высказали весьма веские доводы, что Роджерс поджег судно с помощью бомб замедленного действия в двух или трех местах. Он отключил автоматическую систему пожароопределения и пустил газолин из цистерны аварийного дизель-генератора с верхней палубы на нижние. Вот почему пламя распространялось сверху вниз. Он также учел место хранения сигнальных фальшфейеров и ракет. Этим объяснялось быстрое распространение огня на шлюпочной палубе. Схема поджога была продумана профессионально, со знанием дела…
        В начале января 1958 г. корреспондент "Нью-Йорк Тайме" брал в тюрьме у Роджерса интервью.
        – Вы подожгли "Морро Касл"? – был задан прямой вопрос. На это последовал ответ: – А как насчет того, чтобы пересмотреть мое дело? Если оно будет пересмотрено, я расскажу все.
        Но это дело более никогда не пересматривалось: 10 января 1958 г.
        пироманьяк скончался в тюрьме от инфаркта миокарда…

Задуманные кораблекрушения

        Беспощадность морской стихии постоянно, на протяжении тысячелетий, с момента зарождения морского судоходства направляла человеческую мысль на обеспечение безопасности плавания на море. Сегодня, несмотря на значительный прогресс в судостроении, беспрерывное совершенствование конструкций судов и методов судовождения, оснащение судов новейшим оборудованием и современными средствами борьбы за живучесть, в море продолжают гибнуть суда.
        Посадки судов на мель, столкновения, пожары и взрывы, гибель судов в море в результате потери остойчивости – вот основные виды кораблекрушений.
        Согласно статистическим данным, публикуемым Ллойдом, за последние три столетия в среднем в год погибает 271 судно. Если учесть случаи гибели судов во время войн, то это число будет в среднем равно 398 судам в год. За последние 150 лет в мирные годы погибло более 40 000 торговых судов. С учетом же военных лет – почти 60 000 судов.
        Как известно, Ллойд ведет учет статистики аварий и случаев гибели торговых судов вместимостью не менее 100 рег. т. Если взять суда чуть меньшего тоннажа, то ежегодное число кораблекрушений составляет где-то 500, и, таким образом, мы можем утверждать, что за последние два тысячелетия человечество потеряло один миллион торговых судов. Эту цифру легче представить так: на протяжении 2000 лет люди каждые четверть века топят сразу все находящиеся в эксплуатации торговые суда. А по данным Ллойда, в наши дни эксплуатируется около 40 000 торговых судов.
        Каковы основные причины гибели судов? Оставляя так называемые "непреодолимые силы морской стихии" (ураганы, штормы, туманы, плавающие льды и пр.) в стороне и вдумавшись в обстоятельства гибели судов, описанных в этой книге, невольно можно прийти к выводу, что подавляющее большинство катастроф на море произошло по вине самих людей, из-за их ошибок.
        Результатом ошибок человека в сфере судостроения и мореплавания оказывались: неправильные инженерные решения в проектировании судна (ошибки в расчете его мореходных качеств) и в технологии его постройки, неправильная погрузка и балластировка, перегрузка судна, нарушение элементарных правил при перевозке опасных грузов, нарушение норм эксплуатации, несоблюдение и нарушение правил предупреждения столкновений судов в море, потеря бдительности, эксплуатация заведомо непригодных для плавания судов, эксплуатация судов, укомплектованных неквалифицированными капитанами и экипажами, использование во время плавания устаревших и неточных карт и других навигационных пособий.
        Причины гибели торговых судов в наше время весьма разнообразны, многочисленны и нередко необычны, буквально от неправильно употребленного слова в команде и брошенного на судне окурка сигареты до нападения на судно меч-рыбы и попадания в танкер молнии.
        Современная наука и морская экспертиза позволяют точно установить причину большинства происходящих на море катастроф и сделать соответствующие выводы. Однако нередко в бездну океана вместе с судном уходит и тайна трагедии погибшего корабля. В таких случаях люди склонны отнести катастрофу к "непреодолимым силам морской стихии" и всяческим "непредвиденным на море случайностям".
        Может быть, в страшном исходе происшествия с судном действительно повинна роковая случайность? Может быть, и правда неодолимой оказалась мощь разгневанной стихии? Нет, во многих морских катастрофах, причины которых остались невыясненными, объяснение следует искать все-таки в деянии самих людей.
        В современной статистике аварий и гибели судов на море, среди многочисленных параграфов и разделов видов и причин происшествий с торговыми судами есть одна неофициальная рубрика – "задуманные кораблекрушения", или, точнее, "преднамеренные случаи уничтожения судов". О ней западная капиталистическая пресса старается умалчивать, и точное число попавших в эту рубрику судов остается неизвестным.
        Примером таких "задуманных кораблекрушений" являются описанные уже нами гибель клипера "Нортфлит", умышленный поджог пироманьяком лайнера "Морро Касл" и Поджог владельцами своего лайнера "Ла Атлантик". Вот случаи уничтожения своего судна владельцем и заполняет эту неофициальную рубрику статистики аварий и гибели судов в наши дни.
        Сегодня капиталистической морской транспорт представляет собой ту сферу производства, где с особой силой и резкостью выступают основные черты противоречий капиталистического строя. Жажда наживы, погоня за прибылью, стремление переманить к себе пассажиров, отчаянная конкурентная борьба характеризуют многих владельцев зарубежных судоходных компаний. История мореплавания знает немало случаев, когда в результате далеко не спортивного соперничества некоторые предприниматели-судовладельцы, чувствуя приближение финансовой катастрофы, шли на такое крайнее средство, как уничтожение своего же имущества с целью получить страховое возмещение и таким образом "остаться в игре". За последние полвека отмечалось множество случаев, когда судовладельцы под угрозой банкротства страховали свои суда на очень высокую сумму. Предметом страхования, как правило, являлись (да и поныне являются) старые тихоходные, приносящие убыток океанские лайнеры, которые давно уже должны были пойти на металлолом, но их владельцы решили выжать из них последние барыши. Эти "плавучие гробы", слегка подновленные и перекрашенные, были поставлены на круизные рейсы, которые, как известно, приносят арматорам в несколько раз больше прибыли, нежели перевозка обычного груза.
        Затопление судна на большой глубине или умышленный поджог его – вот два основных для авантюристов способа уничтожить судно и замести следы преступления. Иногда поджог судна проводился даже в тот момент, когда на судне находились пассажиры…
        В истории капиталистического торгового флота наибольшее число поджогов падает на начало 30-х годов, период экономической депрессии и кризисных явлений в капиталистическом обществе. Именно в те годы английские, французские и немецкие страховые компании понесли значительные финансовые потери из-за огромных выплаченных сумм страховых возмещений. Достаточно сказать, что только торговый флот Франции в те годы не досчитался доброй дюжины крупных пассажирских лайнеров – "Поль Лека", "Ла Мартин", "Азия", "Лафайет", "Жорж Филиппа?", "Ла Атлантик", "Париж" и других.
        Перед началом второй мировой войны число случаев пожаров на судах мирового торгового флота, по официальным данным Ассоциации ливерпульских страховщиков, составило в среднем за год 530. И возможность путем умышленного поджога получить значительные суммы страхового возмещения для отдельных судовладельцев оказывалась "оздоровительной мерой" по борьбе с кризисом.
        Падкая до сенсации зарубежная пресса "с негодованием" писала о таинственных пожарах и взрывах на крупных лайнерах, не всегда указывая истинную причину пожара. Например, лишь в течение 1930 г. в результате умышленного поджога сгорело четыре лайнера общим водоизмещением почти 100 000 т. В феврале 1930 г. на немецком лайнере "Мюнхен" валовой вместимостью 13 500 рег. т во время стоянки в Нью-Йорке, после серии сильных взрывов, возник пожар. Лайнер затонул при тушении водой и сел на грунт. Спустя несколько дней после этого случая произошел пожар на другом немецком лайнере "Европа" валовой вместимостью свыше 40 000 рег. т. Пожар возник перед спуском судна со стапеля в Гамбурге. Все помещения лайнера выгорели дотла.
        Позже судно было фактически отстроено заново. В июне 1930 г. вспыхнул пожар на английском лайнере "Бермуда" вместимостью 19 000 рег. т, который стоял в порту Гамильтон острова Бермуда. Через несколько часов судно было полностью уничтожено огнем и затонуло у причала. Этот лайнер был построен в конце 1927 г. Его стоимость в то время была около 1 млн. фунтов стерлингов. Страховая премия, полученная владельцами судна, составила 660 000 фунтов стерлингов.
        10 декабря 1930 г. во время стоянки в английском порту Блайт перед сдачей на слом сгорел английский лайнер "Эмпресс оф Скотланд" валовой вместимостью 25 160 рег. т. Судно было построено в 1905 г. и до появления "Мавритании" считалось самым крупным в мире. Следствие показало, что лайнер подожгли намеренно, с целью получения страхового Возмещения.
        К числу умышленных поджогов можно также отнести и диверсионный акт со стороны агентуры конкурирующих судоходных компаний или воюющих стран.
        Другим, не менее надежным способом избавиться от приносящего убытки корабля и ничего при этом не потерять, является его затопление на большой глубине или посадка на рифы где-нибудь в отдаленном районе.
        Английский писатель и поэт Редьярд Киплинг, писал:
         "Что за судами я правил!
        Гниль. И на щели – щель!
        Как было приказано, точно,
         Я топил и сажал их на мель".

        Эти строки взяты из его поэмы "Мери Глостер". В ней описывается, как лежащий на смертном одре сэр Глостер – миллионер-судовладелец, оставляя своему сыну, хлыщу и бездельнику, посмертное завещание, рассказывает, с чего он начал богатеть: с умышленного уничтожения старых застрахованных судов своих хозяев.
        Вот любопытный случай из рубрики "задуманные кораблекрушения" сравнительно недавнего прошлого.
        В конце 1960 г. в управление порта Сиэтл (США) и в местное отделение страхового общества поступило сообщение, что недалеко в заливе затонуло рыболовецкое судно "Кейп Дуглас". Как заявил его капитан, спасшийся вместе с механиком на шлюпке, судно ночью столкнулось с каким-то предметом, получило большую пробоину и быстро пошло ко дну.
        Страховое общество поручило расследование этого случая своему инспектору, который в первую очередь попытался уточнить место катастрофы.
        Самолет сделал несколько кругов над заливом и обнаружил большое нефтяное пятно. Глубина моря достигала здесь почти 200 м. Гидролокатор определил, что на дне находится судно, по своим очертаниям очень похожее на "Кейп Дуглас".
        Для уточнения причин гибели судна спасательная компания решила вытащить судно на более мелкое место. В воду опустили стальной трос, концы которого были закреплены на мощном буксире и спасательном корабле. Оба судна пошли к месту аварии, волоча трос по грунту. Вскоре "Кейп Дуглас" был как бы пойман гигантским лассо. Операция длилась 9 дней. "Кейп Дуглас" переместился под водой на расстоянии около 5 миль и очутился на 30-метровой глубине. Здесь судно подняли плавучим краном. Оказалось, что в машинном отделении открыт кингстон забортной воды, в результате чего было неопровержимо установлено, что "Кейп Дуглас" потопили умышленно.
        Одновременно выяснилось, что капитан судна, он же его владелец, находился в тяжелом финансовом положении и надеялся, потопив корабль, "получить страховку" и купить новое судно. Механику, согласившемуся подтвердить его версию гибели корабля, капитан обещал 3'000 долларов.
        Суд, рассмотрев, дело, приговорил капитана к пяти годам лишения свободы и к денежному штрафу в размере 3'000 долларов.
        Интересно, что страховому обществу расследование гибели судна "Кейп Дуглас" обошлось в 35'000 долларов, в то время как страховая оценка последнего составляла всего 8'000. Если страховое общество идет на такие расходы, это значит, что подобные случаи часты. Страховщик показал свою готовность идти на большие расходы для раскрытия истины.
        В августе 1963 г. в Италии была вскрыта афера, авторами которой оказались крупные судовладельцы. По их приказу были преднамеренно затоплены 13 принадлежащих им же судов. Ларчик столь непонятных действий открывался просто: пароходы были застрахованы на довольно кругленькую сумму. За 10 лет предприимчивые мошенники от хитроумно организованных потоплений получили 350 млн. лир.
        И поныне телеграф, радио и газеты продолжают оповещать человечество о новых таинственных взрывах, раздающихся в океане. Они происходят на борту лайнеров, принадлежащих капиталистическому миру, миру алчности и наживы, миру, о котором очень точно сказал французский писатель Жан Фревиль. В его романе "Без гроша" есть такие строчки: "Нынче только один в мире господин – деньги… Все покупается: совесть человеческая… любовь… власть… счастье… знаменитость… Повсюду обман, надувательство, всякие махинации, мошенничество… Или ты овца стриженая, или сам других стрижешь. Или тебя обманывают, или ты обманываешь… Так все идет. Подделывают вина… устраивают пожары, пускают ко дну пароходы со всем их экипажем, чтобы получить страховку. Всюду фальшь… Китайский фарфор фабрикуют в Лиеште, а восточные ковры – в Париже…".

Тайны мыса Гаттерас

        Дюны Верджинии Дэйр

         Посмотрите внимательно на береговую линию восточного побережья США, и вы увидите, что от мыса Генри на юг, до мыса Фир берег защищен от океана узкой косой. Восточный выступ ее носит название мыса Гаттерас. Его координаты: 35° 14' северной широты и 75° 31' западной долготы. Сама коса, представляющая собой длинную цепь низменных песчаных островов, на американских морских картах называется "Внешние Отмели", а жители штата Северная Каролина, побережье которого она защищает со стороны Атлантики, именуют ее не иначе как "Дюны Верджинии Дэйр". Ширина этой косы в разных местах колеблется от 100 м до 2 миль. Атлантика расчленила ее на несколько островов, из которых наиболее крупные – Гаттерас, Води, Окракок и Портсмут.
        Внешние отмели беспрестанно меняют свою форму, становясь в разных местах то уже, то шире. Случается, что океан неожиданно промывает в косе новые проливы, замывая песком старые. Постоянными проливами между островами Внешних Отмелей являются Орегон-Инлет, Гаттерас-Инлет, Окракок-Инлет и Бофорт-Инлет.
        На первый взгляд может показаться, что американцам здорово повезло: значительная часть восточного побережья с удобными заливами Албемарл-Саунд, Керритак-Саунд и Пемлико-Саунд надежно защищена от свирепых волн Атлантики спасительной косой протяженностью в несколько сот миль. На самом деле это далеко не так: район Дюн Верджинии Дэйр с мысами Гаттерас, Лукаут и Фир представляет собой одно из самых "гиблых мест" на карте земного шара.
        Бесчисленные мели, частые штормы, зыбь, туманы, течения и так называемые "южная мгла" и "парение Гольфстрима" делают плавание близ этих берегов трудным и опасным.
        От мыса Гаттерас на 12 миль в сторону океана, почти до границы континентального шельфа, выступают обширные мели. На 3 мили к юго-востоку от мыса простирается отмель Гаттерас с глубинами менее 5 м. За ней, в сторону открытого океана в том же направлении идет мель Даймонд, состоящая из двух частей – Интер-Даймонд с глубинами 2 м и Аутер-Даймонд с наименьшей глубиной 1 м.
        Мимо мыса Гаттерас на север проходит постоянное течение Гольфстрим. Его средняя скорость в этом месте около 70 миль в сутки. На мелях Даймонд он сталкивается с Североатлантическим течением, и если наступает шторм, волны в этом месте, сталкиваясь друг с другом, вздымают в воздух на три десятка метров брызги и морскую пену, смешанные с песком и ракушками. Такое явление наблюдается только здесь.
        Между западной границей Гольфстрима и Дюнами Верджинии Дэйр действуют приливо-отливные течения, имеющие скорость до 0,5 узла. Вблизи входов в проливы между островами приливные течения в основном идут с моря к берегу, а отливные – от берега и достигают скорости 1 узла. В проливах скорость этих течений возрастает до 3 – 4 узлов, а во время сильных западных ветров в малую воду – до 5 узлов.
        В лоции района мыса Гаттерас особо подчеркивается, что при плавании в тумане здесь надлежит соблюдать большую осторожность, так как трудность учета Гольфстрима и течения вблизи отмелей, имеющего большую скорость, может вызвать значительную ошибку в счислении. Поэтому при подходе к мысу Гаттерас, когда у судоводителя нет уверенности в точном местонахождении судна, ему рекомендуется стать на якорь на глубинах не менее 50 м.
        Не меньшую опасность для плавания представляет собой район мыса Лукаут.
        Этот мыс, находящийся на 34° 35' северной широты и 36°32/ западной долготы, внешне похож на Гаттерас: такая же длинная песчаная коса, окаймленная отмелью. К югу от него на 8 миль простирается отмель Кейп-Лукаут с группой опасных банок с глубинами от 0,5 до 6 м. При волнении над ними образуются буруны. Само английское название этого мыса, что можно перевести на русский язык "мыс-берегись", как бы напоминает судоводителям об опасности, которая его здесь подстерегает.
        Предупреждение для мореплавателей выражено и в названии самого южного мыса этого "гиблого места". "Фир" переводится на русский язык словом "страх". Этот мыс находится примерно в 4 милях от прохода Корнкейк-Инлет и представляет собой узкую низменную песчаную оконечность заболоченного острова Смит, который ограничивает с восточной стороны вход в реку Кейп-Фир.
        От мыса на 18 миль в юго-восточном направлении простирается узкая отмель с глубинами менее 10 м, на которой лежит группа банок с глубинами от 0,3 до б м. Мористая кромка отмели носит название Фрайинг-Пан. Слова "frying-pan" можно перевести как "кипящая сковорода". Свое название она получила не случайно: так сильна во время шторма толчея волн и бурунов.
        Так же опасны для мореплавателей банка Плат и отмели Уимбе и Ройал-Шол.
        Район Дюн Верджинии Дэйр знаменит своими изменчивыми ветрами. В период с ноября по апрель они, как правило, переходят в штормы. Их начало невозможно предсказать заранее. Нередко среди бела дня ровный юго-западный бриз неожиданно переходит в северный или в северо-западный ветер ураганной силы. Он поднимает с дюн песок, который закрывает солнце. Начинает посвистывать осока. Холодный ветер клонит к песку прибрежные дубки, акации и карликовые сосны. Ветер вздымает тонны песка, ракушки и даже гальку. Все это летит по воздуху, выбивая в окнах стекла, засыпая сады и огороды. В это время на дюны начинает свою атаку неугомонная Атлантика…
        Ураганы – явление здесь обычное, особенно зимой. Американские гидрологи определили, что даже во время 8-балльного шторма высота волны близ Гаттераса в среднем составляет около 13 м. Насколько сложны в этом районе гидрометеорологические условия плавания, свидетельствует следующий пример.
        7 октября 1954 г. в 100 милях к северо-востоку от мыса Гаттерас затонул, с грузом руды американский теплоход "Мормаккайт" вместимостью 6000 рег. т. Метеорологи определили, что в момент гибели судна ветер дул от северо-северо-востока со скоростью 18 м/с. Скорость течения на северо-восток составляла около 2 узлов, скорость ветра относительно воды – 19 – 20 м/с.
        В океане шла длинная зыбь от тропического циклона, находившегося в 1'300 милях к юго-востоку; высота ее составляла 3,4 м, период – около 13 секунд.
        В это же время от другого тропического циклона с юга распространялась зыбь высотой 1 – 1,5м с периодом около 17 секунд. И хотя сила ветра не превышала 8 баллов, встречались волны высотой 13 – 15 м. Одна из них и. накренила "Мормаккайт" так, что руда в его трюмах сместилась на один борт, и судно, потеряв остойчивость, опрокинулось.
        О силе здешних штормов можно судить хотя бы по тому, что плавучий маяк "Даймонд-Шоалз" – современное цельносварное судно с мощным якорным устройством – ограждающий мель с востока и стоящий в 13 милях мористее от восточной кромки отмели, несколько раз срывало с мертвых якорей и… перебрасывало через Дюны Верджинии Дэйр в залив Памлико.
        Один из самых сильных в истории коварного Гаттераса штормов отмечен в сентябре 1944 г.: скорость ветра достигала 110 миль в час. В журнале гидрометеостанции мыса Гаттерас появилась лаконичная, но убедительная запись: "Каких-либо данных записать не можем – все приборы унесло ветром".
        Следует заметить, что у этих берегов почти нет надежных якорных стоянок. Гаванями, более-менее пригодными для стоянки судов, являются бухта Лукаут Байт, проход Бофорт-Инлет и устье реки Кейп-Фир.
        Когда на мыс Гаттерас приходит лето и непогода стихает, моряки и рыбаки все равно не испытывают облегчения, потому что здесь начинает господствовать 10-метровая зыбь.
        Как правило, она идет против устойчивого северо-западного ветра, с Гольфстримом.
        Не меньше чем причудливость течений, штормы и зыбь, беспокоит моряков у этих берегов "южная мгла". Это особое состояние атмосферы, которое выражается в том, что даже в хорошую погоду и при ясном небе горизонт закрывается мглой, значительно ухудшающей видимость огней. Это мало еще изученное явление наблюдается перед северо-восточными ветрами и после южных штормовых ветров. Имеются сведения, что во время "южной мглы" усиливается снос судов в сторону берега…
        Южная граница Дюн Верджинии Дэйр граничит с так называемым "дьявольским треугольником" – районом Атлантики между Флоридой, Бермудскими островами и островами Вьерж, который до сих пор является загадкой для метеорологов и гидрографов.
        У мысов Фир и Гаттерас шторм, как и зыбь, начинаются совершенно внезапно, и поэтому не случайно, что этот район вполне заслуженно моряки назвали "южным кладбищем Атлантики".

        Южное кладбище Атлантики

Первыми с этим гиблым местом познакомились испанские конкистадоры, устремившиеся после плавания Колумба к берегам Нового Света на поиски легендарной страны золота Эльдорадо. Идя на юг вдоль восточного берега Северной Америки, испанцы узнали о существовании мощного течения. Они избегали с ним встречи, предпочитая идти сначала вдоль западного берега Африки до широты Канарских островов, потом пересекать океан с попутным потоком экваториального течения и выходить прямо к берегам Вест-Индии.
        Гольфстрим испанцы использовали на обратном пути, следуя в его потоке от берегов Флориды.
        Как правило, первая земля континента Северной Америки, которую они видели, была мыс Гаттерас. Отсюда же их корабли, возвращаясь домой, отворачивали на восток, выходя на просторы Атлантики. Почти два века все сведения о Гольфстриме испанцы держали в секрете, как профессиональную тайну мореплавания.
        Далеко не всем кораблям конкистадоров удалось благополучно достичь обетованных берегов родной Кастилии! Не сразу они постигли премудрость мощного Гольфстрима и изменчивых ветров, не сразу нанесли они на свои "портуланы" коварную песчаную косу и прилегающие к ней отмели. На протяжении более чем четырех столетий здесь гибли корабли…
        По сведениям американских историков, канувшая в лету Армада насчитывала более 3000 судов, причем точно установлены названия, места и даты кораблекрушений 2200 из них. В ненасытных дюнах песчаной косы одинаково быстро исчезали и изящные каравеллы португальцев, и тяжелые галеоны испанцев, и мощные корабли Вест-Индской компании, и стальные океанские пароходы нашего столетия.
        Район северо-восточного побережья Америки от мыса Генри до мыса Фир является самым большим морским кладбищем на земном шаре. В его мрачном реестре можно встретить корабли с одним и тем же названием, однотипные корабли, корабли самого различного класса и назначения – от броненосца до тральщика, корабли под флагами всех морских держав мира…
        Время от времени постоянно перемещающиеся пески Дюн Верджинии Дэйр обнажают свои жертвы – на свет появляются остовы погибших здесь столетия назад английских нефов, французских полякр, американских клиперов и шхун, немецких четырехмачтовых барков. Здесь повсюду из песка торчат мачты и реи парусников, виднеются ржавые" проеденные насквозь солью борта и трубы пароходов, эсминцев и подводных лодок последней мировой войны.
        Остается рассказать подробнее о наиболее тяжелых кораблекрушениях, которые свидетельствуют о неукротимом нраве этого "пожирателя кораблей".
        1750 г., 18 августа. Ураган разметал испанскую эскадру "золотого флота" под командованием дона Хуана Мануэля де Бониллы. Все семнадцать галеонов с ценным грузом были выброшены на дюны. Из 2500 моряков спастись удалось 73.
        1837 г. На отмелях мыса Лукаут гибнет со всей командой американский барк "Мехико", а в прибрежных дюнах острова Окракок, у подножья башни маяка, исчезает английский парусно-колесный пароход "Хоум", направлявшийся из Нью-Йорка в Чарльстон. Число жертв второй катастрофы превышает 100 человек.
        1850 г., 24 июля. На мели Даймонд во время шторма находят свое последнее пристанище бриги "Маргет", "Океан", "Беллэ", "Мери Эллен" и шхуна "Рейсер". Большая часть их экипажей гибнет.
        1862 г., 30 декабря. Во время шторма, в двух милях от мыса Гаттерас тонет ведомый на буксире "Монитор" – корабль, ставший прототипом последующих броненосцев. Тот самый "Монитор", который во время гражданской войны в Северных Американских Штатах вышел победителем из дуэли с "Мэримаком" – броненосной батареей конфедератов. Шторм погубил победителя легендарного поединка на Хемптонскрм рейде. Буксиру удалось спасти менее половины команды.
        1871 г., 27 января. Во время тумана близ Чикамакомико английский пароход "Кенсингтон" сталкивается с американским трехмачтовым барком "Темплар". Оба судна идут ко дну, унося с собой более 150 человек.
        1877 г., 24 ноября. Во время шторма близ мыса Гаттерас тонет американский паровой фрегат "Гурон". Число жертв превышает 100 человек.
        1878 г., 31 января. Во время шторма у северной части Внешних Отмелей американский пароход "Метрополис" выносит на прибрежные дюны. В неравной борьбе погибают 85 человек. Спастись удается лишь троим.
        1889 г., 23 – 24 октября. Во время сильного шторма в цепкие объятия Дюн Верджинии Дэйр попадает сразу шесть американских шхун. Лишь немногим, самым сильным пловцам удается выбраться на сушу.
        1890 г., 1 октября. Английский грузовой пароход "Гленрат", следуя с лесом из Южной Америки в Антверпен, близ мыса Лукаут, со всего хода ударяется о затонувшее здесь ранее судно и идет ко дну. Часть экипажа гибнет.
        1899 г., 16 – 18 августа. Над Гаттерасом проносится ураган страшной разрушительной силы. Застигнутые близ Дюн Верджинии Дэйр суда пытаются уйти в открытое море, но тщетно. В зыбучих песках Внешних Отмелей находят свою могилу шесть больших шхун и баркентина "Присцилла". Очень много человеческих жертв.
        1919 г., 30 июля. Английский грузовой пароход "Клан Горден", направляясь с грузом нефти в бочках из Нью-Йорка в Дайрен, во время шторма опрокидывается вверх килем в 140 милях к юго-востоку от мыса Гаттерас.
        1924 г., 12 марта. Шторм у Гаттераса застает врасплох американский грузовой пароход "Сантьяго". Волны срывают брезент и лючины второго трюма.
        Пароход, набрав воды, идет ко дну, унося с собой 25 человек экипажа.
        Десятерым удается спастись на шлюпке.
        1936 г., 26 декабря. Греческий грузовой пароход "Маунт Дирфис", следуя с грузом хромовой руды, оказывается у мыса Фир на мели Фрайинг-Пан. Спустя полтора часа зыбь переламывает корпус судна пополам. Часть экипажа гибнет.
        1951 г., 5 октября. Американский грузовой теплоход "Саутерн Айлз" с грузом железной руды из-за сильного волнения переламывается на две части в 250 милях к юго-западу от мыса Гаттерас. Лишь семерым морякам удается спастись на шлюпке.
        Нет необходимости продолжать эту мрачную хронику. Добавим, что один из самых сильных штормов за последнюю четверть нашего века пронесся над Гаттерасом в 1952 г. Он произвел массу разрушений на берегу и вынес на косу Внешних Отмелей три современных грузовых теплохода – американский "Саутерн" и панамские "Миджет" и "Омар Бабун", "Кладбищенский реестр" Гаттераса значительно пополнился во время двух последних мировых войн за счет торговых судов, потопленных кайзеровскими и фашистскими подводными лодками Германии. Летом 1918 г. немецкие субмарины отправили в этом районе на дно десять судов: четыре грузовых парохода, танкер, барк, шхуну и плавучий маяк "Даймонд-Шолз". Танкер "Мирло" подорвался на одной из поставленных ими мин.
        Когда началась вторая мировая война, власти военно-морского флота США не удосужились предпринять хотя бы самых элементарных мер по охране этого важного для морских коммуникаций района. За этот просчет им самим и особенно союзникам пришлось поплатиться дорогой ценой.
        С самого начала 1942 г. "волчьи стаи" нацистских подводных лодок начали "охоту" за военными транспортами американцев и союзников близ мысов Гаттерас, Лукаут и Фир. Как правило, свою добычу лодки подстерегали ночью, а днем лежали на грунте на перископной глубине близ Внешних Отмелей. Фашисты чувствовали здесь себя не хуже американцев на курортах Флориды: экипажи немецких лодок загорали на песке, купались и даже устраивали спортивные соревнования на дюнах… За первые пять месяцев 1942 г. немцы отправили на морское дно почти полсотни крупных транспортов.
        Командование военно-морского флота США спохватилось лишь тогда, когда одна из немецких лодок среди бела дня всплыла на поверхность и из пушки расстреляла плавучий маяк "Даймонд-Шолз".
        Жителей побережья штата Северная Каролина охватил ужас. Американская пресса вопила о "терроре немецких субмарин", предсказывая высадку немецкого десанта на восточный берег Штатов…
        В мае 1942 г. служба береговой охраны США заминировала подходы к Внешним Отмелям со стороны океана, поставив 2635 мин. На борьбу с субмаринами американцы бросили сотню охотников за подводными лодками и установили патрулирование прибрежных вод гидросамолетами. Тем не менее итог подводной войны у ворот "южного кладбища Атлантики" говорит не в пользу американцев. С января 1942 г. до окончания войны германские субмарины сумели потопить 31 танкер, 42 транспорта, два пассажирских судна, не считая мелких судов. В этот список, к сожалению, попали и советский грузовой теплоход "Ашхабад" (капитан А. П. Яскевич), торпедированный 29 апреля 1942 г. близ мыса Лукаут. Его команда была полностью спасена.
        Специалисты американской противолодочной обороны не смогли сквитать счет. Они потопили всего лишь три немецкие лодки: 14 апреля 1942 г. – у мыса Нэгз "U-85", 9 мая 1942 г. – у мыса Лукаут "U-352" и 7 июня 1942 г. – у мыса Гаттерас "U-701".

        Адмирал Коллинз свидетельствует

        Моряки, которым часто приходится проходить мимо Гаттераса, знают, что, кроме волнения, зыби, туманов и многочисленных отмелей, этот район океана таит еще одну трудность для судовождения. Это "парение Гольфстрима".
        Наблюдается оно во время шторма. Вода теплых поверхностных струй мощного течения начинает выделять испарения, которые, стелясь по волнам, снижают видимость, как при густом тумане.
        В феврале 1958 г. злополучное сочетание шторма, породившего очень сильное волнение, снежной бури и "парения Гольфстрима", не только привело к гибели итальянского грузового парохода "Бонитас", но и явилось причиной того, что вовремя подошедшие спасатели не смогли помочь людям. Вот как это произошло.
        Итальянский грузовой пароход "Бонитас", валовой вместимостью 5656 рег.
        т, длиной 120 м, совершал плавание из бразильского порта Маракайбо в Балтимор с грузом марганцевой руды. 17 февраля на подходах к Гаттерасу судно встретило сильное волнение. В результате чрезмерного перегиба на волне корпуса пароход получил несколько трещин в шпангоутах и обшивке в районе первого и второго трюмов. Судно начало пропускать воду и медленно погружаться носом…
        Вот как описывает дальнейшие события этого печального происшествия его очевидец, американский контр-адмирал в отставке Дейл Коллинз.
        "В это время теплоход "Президент Эдамс", которым я командовал, следуя из Нью-Йорка в Панаму, был застигнут у Гаттераса тем же штормом. Около двух часов пополудни 18 февраля мы получили от капитана "Бонитаса" Марини следующую просьбу о помощи: "XXX DEI CDU Бонитас. Все суда, находящиеся поблизости, просим немедленно подойти на помощь, течь в трюмах. Запеленгуйте наш радиосигнал, поскольку в наших координатах сомневаемся. Капитан. По определению наше место широта 34°03/ северной, долгота 74°00/ западной…" Определение по карте показало, что "Бонитас" находился в 25 милях к западу от "Эдамса". (Позже выяснилось, что в тот момент наше судно находилось к "Бонитасу" ближе всех других.) Наш план действий нам был вполне ясен: идти немедленно на помощь. В 14 часов 10 минут "Эдамс" изменил курс на западный и пошел в сторону полученных координат. Перед этим мы шли на юг 19-узловым ходом, имея ветер и волнение с правого борта. На новом курсе ветер и волнение оказались почти прямо по носу, и судно, испытывая сильную килевую качку, стало зарываться носом.
        Волны, не разбиваясь, вкатывались на носовую палубу. Чтобы избежать повреждений, пришлось уменьшить ход до 12 узлов. Пройдя в западном направлении в течение двух часов, нам удалось взять ясный сигнал радиопеленга "Бонитаса". Однако этот радиопеленг, показывал, что "Бонитас" находится с противоположной стороны линии нашего курса. Вслед за радиопеленгом последовал сигнал бедствия 808, в котором давались координаты: "182142 1МТ SOS от Бонитаса. Судно тонет, больше и больше. Готовы покинуть.
        Место 34°00' северной, 72° 40' западной. Капитан".
        Новые координаты согласовывались с данными радиопеленга. Но в этом случае "Бонитас" оказывался примерно в 67 милях к востоку от места, сообщенного им ранее, и приблизительно на 165 миль южнее мыса Гаттерас.
        Два часа очень нужного нам времени мы потеряли из-за того, что шли не в ту сторону. Успеем ли мы вообще? Мы тут же изменили курс и пошли к новому месту, указанному "Бонитасом".
        На этом восточном курсе ветер и волнение пришлись с кормы. Теперь стало возможным увеличить ход до 20 узлов, хотя высокие попутные волны вызывали сильную бортовую качку и рысканье. В 17 часов мы установили с "Бонитасом" радиосвязь.
        Далее происходило следующее.
        17.26 – "Президент Эдамс" известил итальянцев, что подойдет к ним примерно через три часа.
        17.45 – американский лайнер получил еще одно сообщение: "Президенту Эдамс" от "Бонитаса": "Торопитесь, торопитесь".
        18.13 – Коллинз передал капитану Марини: "Видим на локаторе сигнал, но не знаем, вы ли это, сообщим через 10 – 15 минут".
        После этого между Двумя судами состоялся обмен радиограммами: "Президент Эдамс": "Видите ли вы другое судно?" "Бонитас": "Нет, нет".
        "Президент Эдамс": "Судно на локаторе – не вы. Дайте радиопеленг".
        "Бонитас": "Пожалуйста, вы видите нас на локаторе?" "Президент Эдамс": "Да, думаем, что на локаторе это вы, в 20 милях".
        "Бонитас": "Пожалуйста, торопитесь".
        19.53 – "Президент Эдамс" передал в эфир: "Мы видим ваши сигналы.
        Сейчас мы в 9 милях от вас".
        Потом американский лайнер запросил "Бонитас", намерен ли он спускать свои шлюпки и сколько человек на борту.
        Капитан Марини ответил, что экипаж состоит из 27 человек, что использовать при таком волнении шлюпки очень трудно. Через несколько минут он уточнил, что весь экипаж сядет в шлюпку левого борта, и попросил американцев включить прожектор.
        20.28 – "Бонитас" передал: "Наша шлюпка очень трудно идет на воду".
        20.45 – итальянский радист отстучал: "Возможно можете спустить на воду вашу шлюпку, потому что нет возможно, нет возможно, можете вы спустить на…" Это было последнее сообщение, переданное радиостанцией тонущего парохода. Связь по радио с "Бонитасом" прекратилась.
        Когда было получено это последнее сообщение, "Эдамс" и "Бонитас" находились друг от друга в четырех милях. Теперь, когда "Эдамс" сбавил ход и уже подходил к "Бонитасу", волны, казалось, стали еще больше. Было ясно, что при данных условиях спускать на воду какие-либо шлюпки будет очень опасно.
        Учитывая высокое волнение и темноту ночи, на лайнере подготовили "Бонитасу" запрос, сможет ли он продержаться до рассвета. Но это сообщение осталось неотправленным: ровно в 21.00 стал виден полностью освещенный огнем, но уже покинутый людьми "Бонитас". Он был слева по носу на расстоянии одной мили от "Эдамса".
        Неожиданно волнение резко увеличилось, ветер нес горизонтально слепящие заряды снега. Они смешивались с подхваченными ветром испарениями океана и скрывали горизонт.
        Чтобы шлюпка "Бонитаса" смогла заметить американское судно, на нем включили палубное освещение и прожекторы. С каждого борта были вывалены штормтрапы, грузовые сетки и концы. Моряки "Эдамса", пригибаясь от ветра к обледенелой палубе, готовы были на баке и на юте принять шлюпку на борт.
        Скорость уменьшили до минимальной так, чтобы сохранить управляемость. Судно неистово раскачивалось на волнении.
        Палубный груз в виде труб и машинного оборудования начал "играть": ослабли цепные найтовы. Это движение палубного груза делало трудным и опасным нахождение людей у релингов для подъема шлюпки.
        "Эдамс" находился у "Бонитаса" с подветра. Был виден свет красных ракет, которые подавали из шлюпки, ее несло в сторону от лайнера. И как вообще эта шлюпка могла выстоять такое страшное волнение? Она то вздымалась на самый гребень волны, то вновь низвергалась в бездну среди двух валов…
        Сильное волнение не позволяло увидеть на локаторе "Эдамса" эхо-сигнал от шлюпки: на четырехмильной шкале экрана были только помехи от волн.
        Неожиданно сквозь клубившиеся над водой испарения и летевший снег с "Эдамса" заметили шлюпку "Бонитаса". Двадцать семь человек в оранжевых спасательных жилетах, сидевших в ней, неистово гребли… Казалось, что в такой кипящей воде шлюпка вот-вот перевернется. Топливо, смазочное масло и рыбий жир, что лили за борт американцы, – ничего не помогало: ветер ураганной силы и непрерывно срывавшиеся гребни волн разносили масло, не давая его пленке накрыть их.
        В этот драматический и напряженный момент шлюпка находилась от "Эдамса" примерно в 200 футах по правому борту. Мучительно больно было смотреть на измученных людей, борющихся за свою жизнь. Многие пассажиры, не стесняясь, плакали, команда криком вдохновляла тех, кто был в шлюпке. На мгновение показалось, что шлюпка точно подойдет к борту судна. Потом, когда до нее оставалось примерно 100 футов от борта "Эдамса", из-за огромных волн он тяжело накренился на борт и немного отошел от шлюпки в сторону, волны снова отнесли ее от судна, и, несмотря на сверхчеловеческие усилия гребцов, шлюпка скрылась из вида за крутящимся занавесом снега и испарений моря.
        В это время доложили, что "Бонитас" продолжает дрейфовать на "Эдамс" и что он находится на расстоянии менее чем 800 ярдов. Суда должны были столкнуться через 10 минут, если мы не изменили бы курс. Дали машине лайнера полный ход вперед и отошли от места, где в темноте боролись за свою жизнь люди. Позже капитан Марини говорил, что после того как эта попытка провалилась, все они считали себя погибшими. Они больше не надеялись увидеть огни спасателей еще раз, а некоторые из них оставили свое намерение остаться на этом свете.
        "Эдамс" быстро отходил от тонущего "Бонитаса" и сделал широкий круг вправо. Их курс был проложен с таким расчетом, чтобы вернуться на то же место на безопасном расстоянии от "Бонитаса" и попытаться пересечь курс шлюпке, которая еще дрейфовала по ветру. "Эдамс" сильно раскачивало с борта на борт, и управлять им было очень трудно. Примерно через полчаса с судна заметили белую вспышку. Это капитан Марини пускал уже белые ракеты, когда кончились красные.
        На "Эдамсе" решили принять шлюпку на борт при любых обстоятельствах.
        Машине дали полный задний ход, и судно стало приближаться к шлюпке. Идти полным задним ходом во время сильного попутного волнения с точки зрения хорошей морской практики, конечно, не является правильным маневром. Но тем не менее срочность ситуации оправдывала риск.
        Шлюпку ударило о правый борт лайнера примерно в 50 футах от кормы.
        Сверху на нее полетели различные концы, но прежде чем их успели там закрепить, шлюпку стало относить в корму – под винт и руль. Неожиданно "Эдамс" снова сильно накренился под действием огромной волны на правый борт.
        Волна, ударившаяся о борт, обрушились на почти полностью залитую водой шлюпку и перевернула ее. На счастье, винт перед этим успели остановить.
        Теперь под кормой плавало 27 человек. За борт немедленно полетели спасательные круги и концы.
        Многие сумели за них ухватиться, но волнение их отнесло от борта.
        Некоторые пытались удержаться за руль и лопасти винта, когда они оголялись из-под воды. Старпом Шэй, командовавший аварийной партией, начал спускать дежурную шлюпку. При таком волнении это было весьма опасным делом. Шлюпка едва не переломилась пополам, когда, перед тем как коснуться воды, в ее днище ударила волна. Шлюпка направилась в сторону кормы, чтобы подобрать с воды плававших, но кроме двоих, которые сами сумели подняться по концам на корму, и еще одного, запутавшегося в сетке у борта, всех отнесло от судна в сторону.
        Джиовани Барбара – кочегара "Бонитаса" – нашли висевшим вниз головой на сетке, погружавшимся в воду с каждым перевалом судна на борт при качке.
        Его взяли в шлюпку и позже доставили на борт. Искать со шлюпки людей среди яростных волн было бесполезным делом. Команда шлюпки поднялась на судно по штормтрапам и сетям. Шлюпку пришлось бросить, поскольку при. таком сильном волнении ее невозможно было подвести под тали.
        С кормы вытащили еще двух человек. Первым из них оказался капитан Марини. Ему удалось удержаться за швартовный конец. Вторым был Альфонсо Контесси – юнга. Был еще один человек – высокого роста и плотный. Позже узнали, что это был стармех. Его вытянули почти до поручней, и когда уже протягивали к нему руки, он громко вздохнул и отпустил конец. Он упал в воду и исчез…" Трое спасенных были ужасно измождены и наглотались соленой воды.
        Когда шлюпка перевернулась, к месту драмы подошел американский военный корабль "Хартли". Всю ночь вместе с "Эдамсом" корабли вели поиск людей.
        Позже к ним подключился катер береговой охраны США "Чачала", два военных корабля и несколько торговых судов.
        Вскоре после полуночи 18 февраля "Бонитас" исчез с экрана локатора "Эдамса". После того как капитан Марини оставил его, он держался на плаву еще пять часов.
        "Эдамс" совместно с военными кораблями продолжал поиски 19 февраля.
        Волнение не утихало, хотя снегопад и выделение паров с воды прекратились. На волнах плавало множество обломков с "Бонитаса". В 10 часов утра "Эдамс" нашел два трупа в нагрудниках, плававших лицом вниз. Но, имея всего одну рабочую шлюпку, капитан не рискнул спустить ее, чтобы поднять тела на борт. Катер береговой охраны нашел остальные трупы. Примерно в 5 часов вечера 19 февраля радио американского эсминца "Лестер" сообщило, что он спас старпома и одного машиниста с "Бонитаса". Оба были живы, пробыв в воде 16 часов. Они держались в воде за перевернутую шлюпку. Итак, спасено 5, погибли 22.

        Колонисты-разбойники, клады и маяки

        Первыми, кому удалось обосноваться на землях за мысом Гаттерас, были англичане. Впервые они высадились на мыс в 1584 г. Это произошло после того, как одному из приближенных к английскому двору – сэру Уолтеру Рэйли удалось уговорить королеву Елизавету I послать к Гаттерасу экспедицию. В состав этой экспедиции входило два военных галеона, которыми командовали Филипп Амадас и Артур Барлоу. Обследовав Внешние Отмели и посетив заливы Памлико, Албемарл и остров Роанок, англичане через два месяца вернулись в устье Темзы, привезя с собой двух индейцев, картофель и табак.
        На следующий год Уолтер Рэйли, твердо решив основать на острове Роанок колонию, послал к Гаттерасу своего сводного брата Ричарда Гринвилла, которому поручил командование пятью кораблями. В августе 1585 г. экспедиция высадилась на острове Роанок близ южного входа в залив Албемарл. Здесь поселилось 108 человек, в основном промотавшиеся дворяне и искатели приключений, мечтавшие обрести в Новом Свете богатство и славу. В истории освоения Северной Америки эта была первая английская колония.
        Экспедиция Ричарда Гринвилла была организована из рук вон плохо: у колонистов не оказалось даже достаточного запаса продовольствия. К весне следующего года голод довел англичан до крайности, и еще неизвестно, чем бы закончилась эта авантюра, если бы не английский "королевский пират" Фрэнсис Дрейк. Его флотилия после очередного грабительского набега на испанские колонии в Южной Америке в 1586 г. случайно зашла в залив Албемарл для ремонта кораблей. Оставшихся в живых колонистов Дрейк великодушно взял на свои корабли и доставил их к берегам Туманного Альбиона.
        Буквально на следующий день после ухода из залива Албемарл кораблей Дрейка к острову Роанок прибыли суда Гринвилла с припасами, посланные Уолтером Рэйли. Застав колонию опустевшей, Гринвилл, чтобы сохранить за своим братом владение, оставил в ней пятнадцать человек. Позже выяснилось, что они были убиты индейцами.
        В начале 1587 г. Рэйли повторил попытку основать колонию близ мыса Гаттерас. В июле того года в залив Албемарл на трех английских кораблях прибыло полторы сотни колонистов. Свой новый лагерь англичане назвали Верджинией. Здесь 18 августа 1587 г. жена одного из переселенцев Элеонора Дэйр родила дочь. Ребенка назвали в честь основной колонии Верджинией. Это был первый европеец, родившийся в Новом Свете. Отсюда и название Внешних Отмелей – "Дюны Верджинии Дэйр".
        Прошло несколько месяцев, опять запасы провизии подошли к концу, и губернатор колонии Джон Уайт – дед Верджинии Дэйр – отправился на корабле в Англию за помощью.
        Сражение англичан в Ла-Манше с Непобедимой Армадой задержало его возвращение на остров Роанок до августа 1590 г. Когда Джон Уайт, наконец, прибыл в залив Албемарл, он застал поселок колонистов покинутым.
        Известно, что перед тем как покинуть остров, Уайт договорился с колонистами, что если они по каким-либо причинам вынуждены будут покинуть Роанок и перебраться в другое место, то на одном дереве вырежут название своего нового места жительства, а если вынуждены будут оставить остров из-за притеснения со стороны индейцев, то дополнительно на дереве под названием нового места колонии они вырежут крест.
        Джон Уайт нашел на указанном дереве вырезанное ножом слово "Кроатан".
        Он полагал, что это не что иное как название нового места поселения оставшихся на Роаноке колонистов. Но где был расположен этот "Кроатан", Джон Уайт не знал и, несмотря на длительные поиски, следов колонистов найти не удалось. С тех пор "Кроатан" и судьба исчезнувшей колонии остаются загадкой.
        Это одна из тайн Гаттераса, которую тщетно пытается разрешить уже не одно поколение европейских и американских историков.
        Окончательно обосноваться на острове Роанок англичане смогли только в 1663 г., спустя 56 лет после основания колонии в Джеймстауне – первой постоянной колонии Великобритании в Новом Свете.
        На острове Роанок англичане разводили скот, рыбачили, занимались сельским хозяйством, вываривали из выброшенных на отмели китов ворвань. Но главным промыслом колонистов на Гаттерасе стал грабеж потерпевших крушение кораблей. Они кормились их запасами, из их обломков строили себе дома, согревались добытым из корабельных трюмов ромом и набивали свои сундуки ценностями, взятыми с завязнувших в песках кораблей. Колония Роанок с каждым годом процветала. Число жителей колонии быстро, увеличивалось: ведь потерпевшие кораблекрушение вынуждены были оставаться в этих краях и начинать новую жизнь. Американцы говорят, что большинство семейств жителей штата Северная Каролина ведет свой род от потомков потерпевших на Гаттерасе кораблекрушение. До сих пор там можно встретить дом, амбары и заборы из тика, красного дерева, ореха и даже палисандрового дерева.
        Грабеж кораблей стал традиционным промыслом жителей мыса Гаттерас.
        Особой алчностью в этом занятии отличались обитатели острова Окракок. Жители материка о них говорили, что если по дороге на кладбище они слышали призывный клич "Судно на дюнах!", то тут же бросали гроб с покойником на полдороги и бежали к месту кораблекрушения.
        До 1678 г. на этих далеких берегах не существовало каких-либо законов о выброшенном на берег имуществе. Оно просто становилось достоянием того, кто сумел захватить его. Так было, пока губернатор Северной Каролины не учредил особую должность "смотрителя за морским имуществом", в обязанность которого вменялось "находить, регистрировать и хранить все выброшенные на берег корабли, амбру и прочие дары моря". Но что мог сделать этот чиновник со своей немногочисленной службой, если при кораблекрушении жители превращались в алчную толпу грабителей и мародеров? Английская корона иной раз вынуждена была посылать к Гаттерасу эскадры вооруженных кораблей для охраны ценных грузов севших на мель испанских галеонов "золотого" и "серебряного" флотов.
        Многие колонисты, сколотив немалое состояние на грабеже обреченных кораблей, подались в Англию, и весть о легкой наживе, доступной у коварного Гаттераса, облетела мир. На Дюны Верджинии Дэйр, как на "землю обетованную", со всех концов Нового и Старого Света стали стекаться гонимые и отверженные: беглые матросы с "кораблей ее Величества", преступники, жертвы религиозных гонений.
        А число кораблекрушений с каждым годом росло. Прямыми виновниками этого были сами же колонисты. Во времена Рэйли и Уайта Внешние Отмели были густо покрыты лесами дуба, сосны и кедра, которые не позволяли песчаным дюнам беспрепятственно кочевать вдоль внешней кромки косы. Но колонисты вырубили значительную часть этих лесов, а нередко возникавшие по вине людей пожары и стада домашних свиней погубили оставшуюся часть старых деревьев и молодняк.
        К концу XVII в, деревья в районе Гаттераса можно было пересчитать по пальцам. Так зыбучие пески оказались полновластными хозяевами Внешних Отмелей.
        Где-то в начале XVIII в., а может быть и раньше, эти места приглянулись пиратам, и район мыса Гаттерас, с его удобными протоками и лагунами, скрытыми от океана песчаными дюнами, стал вотчиной таких королей "джентльменов удачи", как Эдвард Тич, известный в истории под кличкой Черная Борода, Калико Джек, настоящее имя которого было Джон Ракхам, Стэда Бонэ и женщины-пиратки Энн Бонэ – той самой, которая одно время была любовницей Калико Джека. Предание гласит, что когда этот "некоронованный король Карибского моря" попал в сети, расставленные английским флотом, и был возведен в Порт-Ройяле на эшафот, она, прощаясь с ним под петлей, сказала: "Если бы ты сражался как мужчина, то сейчас бы не болтался на виселице как собака".
        Здесь, на острове Роанок, Эдвард Тич ремонтировал свои корабли, устраивал дикие оргии и зарывал свои клады. Делал он это весьма оригинальным образом: вернувшись с моря на остров, Тич уходил с одним из неполюбившихся ему матросов в глубь острова. Вожак пиратов нес две переметных сумы с драгоценными камнями (камни были его слабостью), а матрос тащил более тяжелый мешок с золотом и лопату. Черная Борода выбирал подходящее место и приказывал матросу копать яму. Матрос начинал рыть, а вожак, устроившись поудобнее, раскуривал трубку. Когда матрос, закончив работу, вылезал из ямы, Тич стрелял ему в затылок из пистолета. Бросив в яму драгоценную ношу.
        Черная Борода сталкивал туда же и труп матроса. Закопав яму, пират замечал место клада по выбранным ориентирам и возвращался на свой корабль. Если его шайка осторожно спрашивала, куда делся его спутник, вожак неизменно отвечал: "завяз в болоте".
        Смерть настигла Тича в ноябре 1718 г. близ мыса Гаттерас. Бриг Черной Бороды оказался запертым в заливе Памлико английским королевским шлюпом. Во время жестокой абордажной схватки Тич вышел на поединок с командиром карательной экспедиции Джорджем Мейнардом. Пирату не повезло: его пистолет дал осечку, а сабля его сломалась. Лейтенант Мейнард одолел Тича и в устрашение другим пиратам повесил его голову под бушпритом своего фрегата как ' носовую фигуру.
        После Эдварда Тича у Гаттераса частенько пировали и другие, менее известные "рыцари черепа и костей".
        И в наше время пиратские клады Гаттераса, как магнит, притягивают к себе кладоискателей и охотников за погибшими сокровищами. Они приезжают в Северную Каролину испытать счастье – порыться в песке. И некоторые действительно среди обломков погребенных в дюнах кораблей находят золотые и серебряные монеты трехсотлетней давности. Хотя сейчас потомки потерпевших кораблекрушение уже не владеют искусством управлять на прибое вельботом и им уже не доводится слышать удары молотка с аукциона по распродаже выброшенного морем имущества, здесь трудно встретить дом, в котором не хранились бы реликвии былых кораблекрушений.
        Тем из приезжих, кому не довелось найти в песке золотые монеты, остается довольствоваться морскими раковинами. Но больше всего здесь наживаются содержатели пансионатов, кемпингов и мотелей в Верджиниа-Бич, Окракоке, Китти-Хаук, Эйвоне и Коралайна-Бич.
        Почти каждое лето на Дюнах Верджинии Дэйр разбивают свои лагеря экспедиции подводных археологов и охотников за затонувшими ценностями: они здесь ищут останки флагманского корабля экспедиции Ричарда Гринвилля, который сел на мель и.. исчез, в песках в проливе Окракок в июне 1585 г., когда колонисты пытались первый раз высадиться на остров Роанок. - До сих пор тщетно ведутся поиски и галеонов испанской эскадры, которой командовал дон Хуан Мануэль де Бонилла. Как уже говорилось, эту эскадру разметал ураган 1750 г., и многие корабли нашли свою могилу на Внешних Отмелях. Испанские хроники свидетельствуют, что особенно много сокровищ было погружено на галеон "Нуэстра де Солидад", затонувший близ пролива Топсель.
        Много лет экспедиции ищут след испанского галеона, которым командовал Лукас Васкес де Айллон. Известно, что этот корабль сокровищ затонул близ мыса Фир.
        Не дали пока каких-либо утешительных результатов и поиски замытого песком американского парусно-колесного парохода "Сентрал Америка". В сентябре 1857 г. это судно, направляясь из Гаваны в Нью-Йорк, было застигнуто близ Гаттераса жестоким штормом. Оно затонуло на 20-метровой глубине, унеся на морское дно 423 пассажира и около трех тонн золота…
        Говоря о жертвах коварного Гаттераса, следует заметить, что здесь, вероятно, погибло бы значительно меньше судов, если бы американцы своевременно оградили эти гиблые отмели маяками и навигационными знаками. Но лишь в 1794 г. американский конгресс издал указ о постройке маяка на острове Окракок, чтобы он указывал кораблям безопасный путь через пролив, носящий то же название. В 1823 г. его заменили вторым, более совершенным по конструкции маяком. Третий по счету маяк построили в 1870 г. непосредственно на мысе Гаттерас. До сих пор он считается самым высоким из всех американских маяков.
        (В его маячной башне 268 ступеней.) Его огонь установлен на высоте 208 футов от уровня моря и виден за 23 морских мили.
        Оградить внешние отмели, прилегающие непосредственно к мысу Гаттерас с востока, плавучим маяком оказывалось нелегкой задачей: первый плавучий маяк "Мыс Гаттерас" погиб во время шторма в августе 1827 г.; такая же участь 31 декабря 1862 г. постигла и плавучий маяк "Фрайингпан Шолз" ограждавший мели, носящие это название.
        В 1966 г. плавучий маяк "Даймонд-Шолз" заменили так называемой "Техасской башней" – платформой с вышкой установленной на стальных сваях, вбитых в морское дно на 55 м. Этот маяк, дальность видимости которого 20 морских миль, обслуживают четыре смотрителя. Когда близ мыса начинается сезон штормов, они переводят аппаратуру маяка на автоматический режим работы и съезжают на берег.
        Уже более ста лет на Дюнах Верджинии Дэйр действует спасательная служба. Сейчас ее станции оснащены самым современным оборудованием, включая радиолокаторы и вертолеты. Сотни людей, попавших в беду у этих опасных берегов, обязаны своим спасением этим станциям.
        В наши дни район Гаттераса – это одно из достопримечательных и романтичных мест США. Одних прельщают клады и реликвии былых кораблекрушений, другие пытаются найти следы первой на территории США колонии и разгадать тайну слова "кроатан". Тысячи американцев каждый год приезжают на мыс Гаттерас, чтобы посетить археологический музей Рэйли и дом-музей братьев Райт. Именно здесь, на Внешних Отмелях близ местечка Китти-Хаук с холма Килл Дэвилл 17 декабря 1903 г. человек впервые поднялся в воздух. И хотя полет Орвил-ла Райта длился всего 12 секунд, это место считается колыбелью воздухоплавания. Уильбур и Орвилл Райт не случайно избрали дюны Внешних Отмелей для эксперимента, который они готовили с 1900 г. Сильный встречный ветер, дующий с океана, обеспечил им успех. В память об этом событии здесь воздвигнут обелиск, который виден с моря за много миль.

Остров призраков

        Соболь, сабля или песок?

        Остров Сейбл… Вечно окутанный туманами, овеянный морскими легендами.
        Долгие годы я собирал о нем все, даже самые незначительные сведения, которые удалось встретить, рылся в древних лоциях, картах, старинных книгах по истории географических открытий, мореплаванию и путешествиям. И хотя побывать на этом острове я, безусловно, не смог, но увидеть его, хотя и мельком, мне все же довелось….Произошло это случайно, когда летом 1966 г. мне пришлось лететь из Мурманска на Кубу. Наш самолет, минуя южное побережье Гренландии, должен был пролететь над Сейблом, перед тем как изменить курс на юг и выйти на трассу, идущую вдоль восточного побережья Канады и США – до Гаваны. Я попросил летчиков показать мне этот остров. Командир лайнера ТУ-114 – сорокалетний ветеран воздушного флота, любезный и симпатичный человек, пригласил меня к себе в кабину, когда мы приближались к Сейблу. Стоял ясный солнечный день, и, на мое счастье, под самолетом не было облаков.
        Сквозь широкие квадратные иллюминаторы кабины с высоты восьми тысяч метров я увидел в застывшей синеве океана остров – узкую песчаную косу, напоминающую турецкий ятаган. Вдоль ее южного берега отчетливо виднелась широкая белая полоса прибоя. В правой части острова блеснуло на солнце продолговатое озеро, металлические крыши пяти-шести строений и десяток алюминиевых домиков, похожих на ангары. В бинокль можно было различить радиомачту, два маяка ажурной конструкции и стоявший на земле вертолет.
        Через 5 минут Сейбл остался позади, и под крылом самолета по-прежнему виднелись лишь причудливо игравшие на солнце блики волн Северной Атлантики.
        Так состоялось мое очное знакомство с "Островом тысячи погибших кораблей".
        Сейбл без ошибки можно назвать самым удивительным, самым таинственным и самым коварным островом из всех когда-либо нанесенных людьми на карту земного шара. На протяжении почти пяти столетий вселял он страх и ужас в сердца мореплавателей и, наконец, снискал себе в истории столь мрачную славу, что его стали называть "островом кораблекрушений", "пожирателем кораблей", "смертоносной саблей", "островом тысячи погибших кораблей" и "островом призраков".
        До сих пор никто точно не знает, кто открыл этот злополучный кусок суши, проклятый не одним поколением мореходов. Норвежцы утверждают, что первыми наткнулись на него викинги, еще до Колумба ходившие океаном в Северную Америку. Французы считают, что первооткрывателями Сейбла были рыбаки Нормандии и Бретани, которые в самом начале XVI в. уже промышляли треску и палтус на Ньюфаундлендских Отмелях. Наконец, англичане, которые после французов присовокупили остров к своим некогда обширным владениям, заявляют, что остров открыли их китобои, осевшие на берегах Нова-Скотии и Ньюфаундленда. Некоторые британские географы, говоря об этом, ссылаются на само название острова: первое значение слова "sable" в английском языке – "соболь". Странно, почему его так назвали. Ведь соболи на этом острове никогда не водились.
        Может быть потому, что изображение острова на карте напоминает прыгающего соболя? Некоторые лингвисты-этимологи склонны видеть в названии острова своего рода историческую ошибку. Они полагают, что когда-то остров на английских картах писался "sabre" и что какой-то картограф по ошибке букву "r" заменил буквой "l". При этом они в качестве аналогичного примера исторической ошибки – курьеза приводят слово "зенит" – "zenit", которое когда-то в древности, при том же значении, писалось как "zemt". Говорят, что переписчик древней латинской книги по невнимательности, не разобрав фигуру буквы "m", превратил ее в "ni". Если это действительно так, то название "sable", что в переводе на русский язык означает "сабля", как нельзя лучше подходит к этому, действительно похожему на ятаган, острову. Второе значение слова "sable" (с поэтическим оттенком) – это "черный", "мрачный", "печальный", "страшный". Может быть, английские географы прошлого, назвав остров этим именем, и имели в виду эпитеты второго значения слова "sable"? Тогда это вполне объяснимо и логично.
        Большинство современных географов и историков нашего времени сходится во мнении, что Сейбл открыл французский путешественник Лери, совершивший в 1508 г. плавание из Европы на "Землю бретонцев" – полуостров, который позже англичане нарекли Акадией и еще позже – Нова-Скотией (Новой Шотландией).
        Возможно, что сторонники этой версии правы. Мореплаватель Лери дал новому острову французское название "sable", точно передающее характер острова.
        Ведь по-французски слово "sable" означает песок!
        Но кто знает, может быть, еще до путешествия Лери первооткрывателями коварного острова случайно оказались португальские или испанские конкистадоры, познав здесь горечь кораблекрушения… Во всяком случае на древних картах Педро Райнеля – известного португальского географа начала XVI в. – остров Сейбл именуется Санта Круз – Святой Крест. Расскажем о самом острове.

        Северное кладбище Атлантики

        Пожалуй, самое удивительное то, что Сейбл все время движется. Это кочующий остров, беспрестанно меняющий свои размеры, конфигурацию и координаты. На картах XVI столетия, изданных во Франции, Англии и Италии, длина его варьируется от 150 до 200 миль, а уже в 1633 г. голландский географ Иоханн Ласт, описывая Сейбл в своем атласе, сообщает: "…остров имеет в окружности около сорока миль, море здесь бурно и мелководно, гаваней нет, остров получил дурную славу, как место постоянных кораблекрушений".
        Сейбл расположен в 110 милях к юго-востоку от Галифакса, близ материковой отмели, как раз в том районе, где теплый Гольфстрим встречается с холодным Лабрадорским течением. Это и привело к образованию гигантской отмели из песка, гальки и раковин, которая когда-то простиралась в виде серпа до мыса Код. Геологи считают, что Сейбл – не что иное, как выступившая из-под воды вершина этого серпа.
        Вытянувшийся с востока на запад на 24 мили, Сейбл не превышает в ширину одной мили. Поверхность острова занята двумя почти параллельными песчаными грядами, которые тянутся вдоль острова и под воздействием ветра формируются в дюны и холмы, постоянно меняющие свое положение и форму. Местами поверхность острова покрыта травянистой растительностью. Наиболее высокая точка острова – холмы Риггинг-Хилз высотой 34 м. В четырех милях от западной оконечности острова расположено полусоленое озеро Уоллас с глубинами 1,5 – 4 м. Океанские волны проникают в него, перекатываясь через дюны.
        Западная оконечность острова под непрерывным действием течений и волн Атлантики постепенно размывается и исчезает, а восточная – наоборот, намывается и увеличивается. С каждым годом у восточного края острова образуются новые песчаные отмели, и остров, таким образом, непрерывно перемещается на восток, постепенно удаляясь от берегов Нова-Скотии.
        Подсчитано, что за последние двести лет Сейбл "прошагал" по океану почти десять морских миль. Известна даже скорость его перемещения: 1/8 мили (около 230 м) в год.
        В прошлом веке ученые предполагали, что раз остров удаляется от берега, перемещаясь в сторону большей глубины, то он должен через несколько лет совсем исчезнуть с поверхности океана. Но этого не случилось. Скорее наоборот: по сравнению с прошлым столетием Сейбл увеличился в своих размерах. Последние измерения показали, что сейчас он на две мили длиннее, чем 75 лет назад.
        Сейбл стоит на океанской судоходной трассе через Северную Атлантику – самом оживленном и напряженном морском пути в мире и представляет собой большую опасность для кораблей. Поскольку высота Сейбла над уровнем океана не превышает 34 м, с моря он почти неприметен. Только в погожие дни с палубы судна можно различить на горизонте узкую песчаную полоску этого острова.
        Канадские рыбаки утверждают, что прибрежные пески острова, словно хамелеоны, приспосабливают свой цвет к цвету океана. Как часто в этих водах сбитые с толку капитаны шли сквозь остров, ведя свои корабли на верную гибель!
        Опасности поджидают мореплавателей, в основном, у восточного и западного мысов острова. От мыса Ист-Пойнт на 3,5 мили на северо-восток тянется осыхающая песчаная коса, над которой при штормах наблюдаются буруны.
        От мыса Уэст-Пойнт такая же осыхающая коса простирается на две мили на северо-запад, а на запад-северо-запад от нее на 19 миль простирается отмель Уэст-Бар. В районе северной кромки этой отмели в штормовую погоду наблюдается волнение, направленное против ветра. Границы и рельеф отмели Уэст-Бар постоянно изменяются.
        Параллельно северному берегу острова, на расстоянии 4 кабельтовых от него, местами простираются песчаные гряды с малыми глубинами, над которыми во время шторма свирепствуют буруны.
        Погода в районе Сейбла очень неустойчива, а условия плавания близ острова одни из самых трудных. Густые туманы успешно соперничают с туманами Ла-Манша, а жестокие штормы – здесь обычное явление. В сентябре и октябре семибалльные ветры гудят над Сейблом, почти не стихая, а зимние, еще более сильные штормы, бушующие с ноября по март, скрывают остров из вида то ливневыми дождями, то снежными вьюгами. Попробуйте разглядеть с мостика судна песчаный серп во время шторма за пеленой дождя, когда вокруг пляшут пятнадцатиметровые волны!
        Вокруг острова постоянно кипит белая пена бурунов, и только летом, в июле, когда неистовство океана стихает, к острову (только к его северной стороне) можно подойти на шлюпке.
        Шторму на Сейбле обычно предшествует необычайно ослепительный восход солнца. Но бог весть откуда появившаяся дымка свинцовых облаков заволакивает солнце, небо темнеет почти до черноты, и вот уже в дюнах тонко засвистел ветер. Он крепчает, начинает завывать и срывать с верхушек дюн песок и гонит его через остров в океан… Из-за этого секущего песка на острове нет ни одного дерева и даже кустов. Лишь в долине между двумя грядами дюн растет чахлая трава и дикий горох.
        Приливное течение у Сейбла идет на север со скоростью 1 – 1,5 узла, а отливное, направленное на юг, проходит через отмели восточной и западной оконечностей острова со скоростью до 2 узлов. Причем эти течения обманчивы: под влиянием ветра их скорость и направление изменяются.
        Главная опасность, которая подстерегает у Сейбла моряков, – это зыбучие пески его отмели. Это своего рода "трясина океана", которую можно наблюдать лишь на Гудвинских Песках и близ Гаттераса. Пески коварного острова буквально поглощают попавшие в их объятия корабли.
        Достоверно известно, что оказавшиеся на отмелях Сейбла пароходы водоизмещением в 5000 т, длиной 100 – 120 м полностью исчезали с глаз в течение двух-трех месяцев. Моряки окрестили этот остров "пожирателем кораблей".
        Однажды в конце прошлого века свидетелем того, как в песках Сейбла на глазах исчезают корабли, оказался известный американский ученый, изобретатель телефона Александр Грэхем Белл. Его потрясла разыгравшаяся 4 июля 1898 г. близ Сейбла драма, когда в результате столкновения затонул французский пароход "Ла Бургонь". Ученый считал, что часть людей с парохода добралась до Сейбла, ожидает там помощи. Белл на свои личные деньги организовал спасательную экспедицию, прибыл на остров и тщательно его обследовал. К его огорчению, спасшихся после катастрофы там не оказалось. В ожидании парохода Белл прожил на острове несколько недель. Ученый оказался очевидцем погребения огромного американского четырехмачтового барка "Крофтон Холл". В июле 1898 г. Белл писал: "Барк сел на мель в апреле этого года.
        Великолепное судно казалось невредимым, если не считать, что его корпус в середине треснул. Сегодня пески поглотили жертву полностью".
        История Сейбла – это сплошная летопись человеческих трагедий, это непрерывная цепь событий, связанных исключительно с кораблекрушениями и всякого рода преступлениями. По сохранившимся на спасательной станции острова документам смотритель маяка Джонсон наносил на карту места и даты гибели судов с 1800 г. Подсчитав число навечно увязнувших в песках острова судов вы получите, что каждые два года здесь терпело крушение в среднем три судна. А что было до 1800 г.? Исторические документы в виде многочисленных томов "Летописей кораблекрушений", различные морские хроники и другие источники позволяют нам судить, что еще до начала XIX в. Сейбл представлял собой гигантское кладбище Северной Атлантики и, пожалуй, не меньшее, чем "Пожиратель кораблей Сэр Гудвин".
        Здесь, под многометровой толщей песка покоятся острогрудые челны отважных викингов, неуклюжие каракки и галеоны испанцев и португальцев, гулеты рыбаков Бретани, прочные сосновые корабли нантакетских китобоев, английские шмаки, куттеры из Гуля, тяжелые трехмачтовые корабли Вест-Индской компании, изящные американские клиперы… Вся эта канувшая в Лету армада кораблей придавлена тяжелыми корпусами пароходов.
        Движущийся и все время меняющий свою форму Сейбл с времен древних викингов был постоянен только в одном: в своей непримиримой вражде к проходившим мимо него кораблям.
        Причина, почему суда оказались у берегов опасного острова, были разные: одни корабли наткнулись на него, заблудившись в тумане, других вынесло на его отмели течение, третьи не заметили его в пелене дождя и, наконец, большая часть кораблей нашла здесь свое последнее пристанище во время шторма.
        О силе штормов близ Сейбла можно судить хотя бы по такому факту. В августе 1926 г. у острова в один день погибли две американские шхуны "Сильвиа Мошер" и "Сэди Никл". Первая опрокинулась на отмели, и ее экипаж погиб. Вторую волнением перебросило через косу острова с одного края на другой, где она также опрокинулась и была позже замыта песком. Вообще 1926 г. оказался несчастливым для моряков и весьма "урожайным" для "пожирателя кораблей". В годовое меню Сейбла, помимо двух шхун, попало два парохода: канадский "Лабрадор" и английский "Гарольд Каспер".
        Первый оказался в цепких объятиях острова, заблудившись в тумане.
        Второй, следуя из Англии в Нью-Йорк с грузом угля, 11 февраля штормом был вынесен на отмели Сейбла и тоже завяз в песках.
        После каждого шторма Сейбл до неузнаваемости меняет рельеф своей береговой линии. Лет сто назад длительные штормы промыли в северной стороне Сейбла протоку: внутри острова образовалась большая внутренняя гавань, которая в течение долгих лет служила убежищем для рыбаков. Но однажды очередной сильный шторм закрыл вход в бухту, и в ней, как в ловушке, остались навечно две американские шхуны. Со временем эта закрывшаяся бухта превратилась во внутреннее пресно-соленое озеро длиной 7 миль. Называется оно Уоллас. Сейчас оно служит для посадки гидросамолетов, которые доставляют на остров почту и продукты.
        Иногда, после особенно сильных и длительных штормов, песчаные отмели и дюны острова, переместившись под действием океанских волн, открывают человеческому взору останки кораблей, исчезнувших столетия назад. Так, четверть века назад из зыбучих песков "воскрес" прочный корпус из индийского тика американского клипера, который пропал без вести сто лет назад. Прошло три месяца, и над корпусом воскресшего корабля выросли дюны высотой 30 м…
        Сейбл – один из самых "добросовестных" и щедрых поставщиков уникальных экспонатов в несуществующий музей романтических реликвий прошлого. Нынешние обитатели острова после сильного ветра находят в дюнах ржавые якоря, мушкеты, сабли, абордажные крючья и множество старинных монет… В 1963 г. маячный смотритель обнаружил в песке человеческий скелет, бронзовую пряжку от сапога, дуло от мушкета, несколько пуль и дюжину золотых дублонов чеканки 1760 г. Позже нашли плотную пачку банкнот – английских фунтов стерлингов середины прошлого века – на сумму десять тысяч. Рядом валялся старинный сапог, из которого высыпались кости-Золотые монеты здесь не редкость.
        Морские хроники прошлого указывают названия и дату гибели кораблей, на борту которых имелось золото в виде слитков и монет.
        Подсчет показывает, что стоимость покоящихся в песках Сейбла ценностей составляет по современному курсу п®чти 2 млн. фунтов стерлингов. И это, если учитывать только суда, о которых сохранились сведения, что в момент гибели на борту был ценный груз.

        Робинзоны-каторжане и всадники-спасатели

        Первыми поселенцами Сейбла были потерпевшие кораблекрушение: для них этот скудный кусок суши, став причиной несчастья, становился убежищем. Из обломков разбросанных по кладбищу судов несчастные устраивали себе жилище. К своему удивлению, первые робинзоны увидели в долине острова коров. Этих животных оставил там француз Лери в 1508 г., когда впервые посетил Сейбл.
        Животные расплодились и одичали. Потерпевшие бедствия моряки могли питаться и морскими котиками, для которых здешние песчаные отмели до сих пор являются излюбленным лежбищем. Полусоленое озеро острова изобиловало рыбой, и на его берегах гнездились морские птицы.
        Трагедия попавших на Сейбл моряков усугублялась тем, что им неоткуда было ждать помощи: корабли избегали подходить к страшному острову, даже когда видели над ним дым сигнальных костров. На что они могли еще рассчитывать? На чужую трагедию? На то, что очередное обреченное судно принесет им в своих обломках предметы первой необходимости и, главное! – несколько фунтов поваренной соли? Да, наверное, и на это.
        Иногда Сейбл оказывался вотчиной пиратов Северной Атлантики… Вероятно, "джентльмены удачи" зарывали здесь свои клады, жгли на дюнах острова ложные огни, чтобы заманить в ловушку корабли купцов. Сколько здесь было совершено преступлений и сколько Сейбл укрыл преступников – останется навсегда тайной. До сих пор многие суеверные жители Ньюфаундленда и Нова-Скотии считают Сейбл проклятым богом местом и обиталищем злых духов и призраков. Они так его и называют "The Ghost Island – остров призраков".
        В конце XVI в. Сейбл неожиданно стал островом-каторгой. В 1598 г. на нем появилось 48 уголовных преступников. Их высадили с французского корабля маркиза Де Ла Роша, который намеревался основать на Ново-Скотии колонию.
        После сильного и длительного северо-западного шторма в океане корабль дал течь. Так и не добравшись до цели, Де Ла Рош повернул обратно к берегам Европы. Завидя остров, маркиз не придумал ничего другого, как высадить "лишний груз" на Сейбл. Чтобы каторжане не умерли с голоду, он оставил им 50 овец. О несчастных вспомнили лишь спустя семь лет. Видимо, угрызения совести побудили короля Франции подписать им помилование. Летом 1605 г. посланный на Сейбл корабль доставил в Шербур одиннадцать заросших, потерявших человеческий облик, одетых в овечьи шкуры людей. Остальные, не вы неся столь тяжких невзгод, погибли. Удивительно, но пятеро из вернувшихся на родину попросили короля разрешить им вернуться на Сейбл. Король не только согласился, но приказал снабдить их всем необходимым. Так образовалась небольшая французская колония. И когда в 1635 г. из Коннектикута в Англию возвращался один из кораблей и потерпел на Сейбле крушение, его экипаж был спасен и доставлен на американский материк этими французскими робинзонами.
        Шли годы. До Европы все чаще стали доходить вести о слишком частых кораблекрушениях возле острова Сейбл. Мореплаватели требовали у своих правительств постройки на острове маяка и спасательной станции. Но ни Франция, владевшая в то время Сейблом и потерявшая здесь в 1746 г. два корабля экспедиции Анвиля, ни Англия – "владычица морей", ни Голландия, – никто не хотел возиться со столь крошечной территорией… и если бы не случай, – кто знает, сколько бы еще Сейбл оставался, как говорится, "впотьмах".
        В начале 1800 г. у рыбаков Нова-Скотии английские власти обнаружили ценные вещи: золотые монеты и безделушки, географические карты с гербом герцога Йоркского, книги из его личной библиотеки и даже его мебель.
        Простодушные рыбаки называли эти вещи "штуками с Сейбла". Оказалось, что они меняли их на рыбу у поселенцев "острова Песков". Это насторожило англичан. К тому же из Нова-Скотии в Лондон не пришел корабль "Фрэнсис". Ведь на нем перевозились личные вещи герцога Йоркского!
        Английское адмиралтейство предположило, что после гибели "Фрэнсиса" находившиеся на его борту люди добрались до Сейбла, но были убиты его робинзонами. И вот на остров снарядили карательную экспедицию. Однако выяснилось, что людей с погибшего корабля никто не убивал. Все они погибли, и островитяне ничем не смогли им помочь – на острове не было даже спасательной шлюпки.
        Не прошло и года после гибели "Фрэнсиса", как в зыбучих песках погиб английский корабль "Принцесса Амелия". Из более чем двухсот человек команды, офицеров и солдат никто не спасся. Подошедший на помощь другой английский корабль также завяз в песках острова, и все, кто на нем находились, тоже погибли. Три потерянных на Сейбле корабля и решили дело: англичане наконец поставили маяк и создали спасательную станцию на опасном острове. Ее служителям вменялось в обязанность оказывать помощь потерпевшим кораблекрушение и спасать имущество от морских грабителей. А в самой Англии в это время были вывешены объявления, запрещавшие кому бы то ни было, кроме спасателей, под страхом смерти селиться на острове без правительственного разрешения.
        То что в 1802 г. громко называлось "спасательная станция", представляло собой крепко сбитый сарай, метрах в ста-пятидесяти от берега. В нем на деревянных полозьях стоял обычный китобойный вельбот. Рядом находилась конюшня – нет, скакунов сюда специально не привозили! Лошади здесь жили задолго до этого. И их сейчас на острове около трехсот. Никто толком не знает, откуда они здесь появились. Согласно одной версии, это потомки кавалерийских лошадей, которые пришли на остров с одного французского корабля, погибшего на отмелях Сейбла в конце XVIII в. По другой версии, их привез на остров некий Томас Хэнкок – дядя знаменитого Джона Хэнкока – известного американского патриота времен войны за независимость.
        Лошади Сейбла скорее напоминают крупных пони, нежели лошадей. Они очень дики, выносливы, живут табуном, питаясь осокой, диким горохом и какими-то цветами, которые растут только на Сейбле.
        Ежедневно четыре спасателя объезжали остров вдоль полосы прибоя, следуя с его разных сторон навстречу друг другу. Они искали в тумане паруса, смотрели, не выбросил ли океан обломки корабля. Вот они заметили гибнувшее близ острова судно… Дозорные галопом мчатся к сараю и бьют тревогу.
        Дежурные гребцы впрягают в упряжку четырех пони, те волоком тащат вельбот к воде. Искусно преодолев первые три волны прибоя, гребцы устремляются туда, где терпит бедствие корабль. Тем временем остальные спасатели, включая смотрителя маяка, уже скачут к месту происшествия по суше.
        Потом с гибнущего корабля перебрасывают на остров канат: только так можно было вырвать из пасти Сейбла попавших в беду людей.
        До сих пор в английских лоциях, описывающих район Нова-Скотии, сохраняется немаловажное примечание: "Если судно окажется на мели близ острова Сейбл, команде следует оставаться на борту до тех пор, пока спасательная станция не окажет помощь. Практика показывает, что все попытки спастись на шлюпках судна неизменно оканчивались человеческими жертвами".
        В летописи кораблекрушений зарегистрировано всего восемь судов, которым удалось выбраться из цепких объятий Сейбла и избежать гибели.
        История острова Сейбл знает только один-единственный случай, когда помощь спасателей не понадобилась.
        Это произошло в 1846 г. Американская рыболовная шхуна "Арно" под командованием капитана Хиггинса промышляла рыбу близ "острова Песков".
        Шквал, неожиданно налетевший ночью, сорвал большинство парусов и едва не опрокинул судно. На рассвете капитан понял, что течение и ветер занесли "Арно" на отмели Сейбла. Надежда оставалась только на якоря. Их отдали, вытравив с каждого клюза по 100 саженей каната. К полудню норд-вест перешел в девятибалльный шторм. Океан кипел над отмелями, как вода в котле. Шхуну несло к смертоносным бурунам. Хиггинс, не рассчитывая на зоркость и бдительность спасателей Сейбла, решил испытать судьбу. Чтобы на судне не возникла паника, он запер команду в трюме. Двух бывалых матросов он поставил на баке у каждого борта и, чтобы их не смыло за борт, привязал к поручням.
        Сам Хиггинс вцепился в штурвал. Шхуна с невероятной быстротой неслась к берегу. Привязанные матросы лили из бочонков в воду рыбий жир. Ветер гнал его перед носом судна в сторону острова. Этот древний и надежный способ сглаживать гребни волн нередко применяли и до сих пор применяют моряки, когда нужно сбить гребни волны. Буруны перебросили шхуну через песчаный бар острова, и она оказалась в безопасности, у подножья окатываемых прибоем дюн.
        Все люди. спаслись, но шхуна погибла – на следующий день ее разбил шторм, и обломки "Арно" скрылись в песчаном чреве Сейбла.
        В 1852 г. на острове построили новое, более крупное здание спасательной станции, а деревянный вельбот заменили новым – железным. В 1893 г. соорудили новое здание, но сильный шторм за одну ночь разрушил его до основания – пришлось строить заново и надежнее.
        Хуже дело обстояло на Сейбле с маяками. С 1802 г. деревянное строение единственной маячной башни стояло в средней части острова. В 1873 г., когда, несмотря на многочисленные ремонты и укрепления, башня маяка окончательно обветшала, маяк заменили двумя новыми с железной ажурной конструкцией.
        Восточный маяк благополучно прослужил около ста лет, а вот западный пришлось заменять шесть раз: ненасытный Сейбл "проглотил" шесть своих маяков. Люди знали, что остров упорно ползет на восток, оставляя свой западный "хвост", где стоял маяк, под водой, но просто не успевали переносить его на другое место. Так и пришлось с континента шесть раз доставлять новые конструкции маячных башен.

        Сейбл сегодня

        По-прежнему мимо острова каждый день проходят сотни торговых судов над флагами стран всей планеты. Капитаны, прокладывая на картах курс, стараются разминуться с островом на значительном расстоянии. И хотя в наши дни Сейбл уже не представляет такой опасности, как раньше, моряки к нему не любят приближаться. А вдруг? Два маяка, стоящие на каждом крае острова, посылают в ночь предупредительные лучи. Их свет при ясной погоде виден за 16 морских миль.
        Круглые сутки в эфире слышатся четкие предупредительные сигналы радиомаяка.
        Именно благодаря ему кораблекрушения у берегов острова фактически прекратились. Последнюю жертву – большой американский пароход "Манхассент" – остров проглотил в 1947 г.
        Сейчас Сейбл принадлежит Канаде. Он по-прежнему обитаем: его население обычно составляет 15 – 20 человек. Это специалисты и рабочие канадского департамента транспорта, обслуживающие гидрометеоцентр острова, радиостанцию и маяки. В их обязанность также входит спасение людей в случае кораблекрушения и оказание им помощи. Для этого они прошли специальную подготовку, и в их распоряжении имеются самые современные спасательные средства. Канадские специалисты живут на острове со своими семьями.
        Управляющий островом и начальник радиомаяка занимают два двухэтажных коттеджа, остальные размещены в так называемых "караванах" – домиках-вагончиках. Эти жилища проектировались с таким расчетом, чтобы могли противостоять разрушающему действию секущего песка.
        На Сейбле построена электростанция, работающая от дизель-генератора.
        Несколько лет назад здесь построили большой склад, кузницу, столярную мастерскую, общежитие для потерпевших кораблекрушение (на случай, если оно случится) и ангар, где стоят на рельсах, в любую минуту готовые к спуску на воду, металлические вельботы. Этим судам не страшны никакие волны, они непотопляемы и настолько остойчивы, что практически не могут опрокинуться.
        Но если это и случится, то залитое водой судно устроено таким образом, что оно снова встает на ровный киль.
        Из старых строений на Сейбле сохранилось лишь здание старой спасательной станции, своего рода достопримечательность острова. Станция сооружена из выброшенных океаном на остров корабельных мачт, стеньг и реев.
        К стенам этого здания прибиты "именные доски" с названиями судов. Эти доски тоже прибило к острову. Это – как бы оставшиеся паспорта былых жертв "пожирателя кораблей".
        До сих пор на Сейбле живет стадо из трехсот диких пони. На тех, что приручены, смотрители каждый день объезжают побережье острова. Они смотрят, не прибило ли к отмелям яхту или рыбацкое судно, не валяется ли на песке бутылка или пластмассовый конверт с запиской, – для изучения морских течений. Объездчики острова часто встречают в песке любопытнейшие находки. У каждой семьи, живущей на Сейбле, таким образом, создалась неплохая коллекция морских реликвий. По-прежнему в песке находят старинные золотые монеты.
        Современные робинзоны Сейбла научились разводить на острове огороды и даже сады. Основная проблема – это уберечь растения от секущих песков. У них есть собаки, кошки и куры. Если позволяет пог6да,Что, кстати, бывает весьма редко, жители острова купаются и выходят на вельботах в океан на рыбалку.
        Каждую субботу обитатели острова Сейбл собираются поочередно в домике одной из семей, настраивают радиотелефонную станцию на материк и разговаривают со своими родственниками, живущими в Канаде и США.
        Хотя департамент транспорта Канады, в чье ведение входит Сейбл, постарался создать максимум бытовых удобств для его жителей, работа у них нелегкая и опасная. Метеорологические условия здесь настолько суровы, что у людей часто наступает нервное перенапряжение. Длительные штормы ураганной силы нередко не дают жителям острова выйти из укрытия строений неделями. Но не это они считают самым трудным в своем пребывании на острове. Вопрос упирается в другое, скорее психологическое, а не физическое, напряжение. И действительно, жить на отдаленном, вечно окутанном туманом и терзаемом штормом острове нелегко. Но еще труднее все время сознавать, что ты живешь не на обычном острове, а на острове-кладбище. То и дело попадающиеся в песке человеческие черепа и кости заставляют жителей острова вспоминать, что под ногами у них покоятся останки десятков тысяч жертв кораблекрушений. Кому это приятно? Именно постоянные думы о человеческих трагедиях прошлого здесь, на Сейбле, нередко приводят к нервным расстройствам. Лет тридцать назад маячного смотрителя пришлось отправить на материк. Во время несения вахты его неизменно преследовали призраки шхуны "Сильвиа Мошер", которая трагически погибла в бурунах прибоя острова в августе 1926 г. Старый маячный смотритель оказался тогда очевидцем этой драмы. Вместе с другими жителями острова он сделал все возможное, чтобы спасти тех людей, но они погибли на его глазах. И вот с тех пор каждую ночь ему стали видеться страшные картины: матросы шхуны один за другим прыгают через фальшборт в кипящие волны, идут по грудь в воде и протягивают к нему руки…
        Да, борьба со стихией и оказание помощи людям, потерпевшим поражение в схватке с "пожирателем кораблей", – работа не легкая. Но в наше время спасатели Сейбла, имеющие в своем распоряжении мощную радиостанцию, вельботы и вертолет, не только могут помочь людям у берегов острова, но и выйти на помощь в океан.
        Сейчас большую помощь погибающим в море может оказать имеющийся на Сейбле вертолет. Как жаль, что этот замечательный аппарат был изобретен так поздно! Сколько человеческих жизней он помог бы спасти у Сейбла!
        Будь в 1935 г. на Сейбле вертолет, не было бы драмы с норвежским пароходом "Спек", что 14 февраля того года вышел с грузом угля из Глазго в Бостон; 26 февраля радиостанция острова приняла в эфире едва улавливаемый сигнал бедствия SOS. В нем сообщалось, что судно, получив пробоину от плавающей льдины, тонет во время шторма совсем рядом с Сейблом. Посланные к месту разыгравшейся трагедии вельботы не успели оказать норвежцам помощь.
        Опоздали и корабли, получившие ретранслированный сигнал бедствия со "Спека"… Так со всем экипажем погибло большое судно.
        В наше время великий "пожиратель кораблей" практически обезврежен. С 1947 г. по сей день не отмечено ни одного случая гибели в его зыбучих песках крупного судна. Но по-прежнему зорко вглядываются в туман моряки, проходя мимо опасного острова. Ни на минуту не смолкает грозное предупреждение радиомаяка: "Вы проходите близ острова Сейбл – кладбища Северной Атлантики".

Лев Николаевич Скрягин. Тайны морских катастроф
Художественный редактор В. П. Ачканов Технический редактор Н. Б. Усанова Корректор М. В. Деянова ИБ No 841 Сдано в набор 07.06.85. Подписано в печать 24.10.85. Т-20950. Формат 84Х108'/з2. Бум. тип. No 2. Гарнитура "Таймс". Высокая печать. Усл. печ. л. 19,32. Усл. кр.-отт. 19,85. Уч.-изд. л. 23,13. Тираж 250000 экз. Заказ 611.
Цена 75 коп. Изд. No 1-5-0/11 No 3865.
        Ордена "Знак Почета" издательство "Транспорт", 103064, Москва, Басманный туп., 6а Ленинградская типография No2 2 головное предприятие ордена Трудового Красного Знамени Ленинградского объединения "Техническая книга" им. Евгении Соколовой Союзполиграфпрома при Государственном комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 198052, г. Ленинград, Л-52, Измайловский проспект, 29.
        Рецензент А.П.Яскевич Заведующий редакцией И.В.Макаров Редактор С.В.Приградова Художник Ю.Г.Макаров