Темза, сэр!

Первые полгода мы жили в Лондоне на Бейкер-стрит, почти напротив музея Шерлока Холмса. Сам музей невелик, занимает одну секцию доходного дома метра четыре по фасаду. Возле дверей постоянно фланируют туристы, щёлкая камерами и обмениваясь впечатлениями:

– Хорошая квартирка, только в плечах жмёт…

– Those Londoners live in chicken cages, that's what I say!

– Questa casa e un bene, ma solo per una piccola famiglia…

О чём они? Да всё о том же.

«Наконец я нашёл для нашей семьи хорошую квартиру. Она невелика, в ней есть студия вдоль фасада и небольшая спальня с окнами на внутренний дворик». Это Чарльз Дарвин, признанный учёный и отец семейства. А вот Конан Дойль, в мечтах – преуспевающий офтальмолог, подыскал семье "на вырост" три комнаты в Блумсбери, о коем непродуманном шаге потом сожалел каждый месяц, выписывая чеки на оплату.

Что уж говорить о нас, простых смертных?

Квартиры в Лондоне большей частью неприлично, невероятно, несусветно дороги. Особенно это заметно в тех районах, где есть хорошие школы. Что же делать тем, кто и не писатель, и не офтальмолог, да и в науке пока не прославился? В подобных грустных мыслях мы прогуливались по осеннему Лондону с Верой, а в кармане у меня лежало уведомление о том, что фирма прекращает выплату командировочных для оплаты жилья.

Ноги сами привели нас к каналу. До изобретения железных дорог густая сеть их опутывала Лондон, служа транспортными артериями и придавая городу странный голландский вид. Сейчас по центру города проходит лишь один, Регентский канал. Не особо заметный для туристов, он идёт между улиц, под мостами, в паре мест прячется в тоннелях и через каскады шлюзов встречается с Темзой в районе старых верфей. Вдоль каменных берегов канала растут клёны и липы, проложены дорожки, по которым шуршат шины редких велосипедистов, да ещё гуляют парочки. Там, где канал расширяется, к берегу пришвартованы баржи, превращённые в этакие домики на воде. Традиционные английские, всего пять футов шириной, крутобокие бельгийские с высоким носом и рубкой, бывшие угольные тендеры с прорезанными окнами и стеклянной крышей на месте трюмных люков, и даже парусник, голландский ламстераак. В туманной вечерней полутьме светятся иллюминаторы, на ламстерааке почтенный судовладелец, оторвавшись от покраски надстройки, салютует нам кистью в ответ на наше приветствие. А на этой барже хозяйки, мать и дочь, растапливают печку берёзовыми щепочками. По палубе и на берегу расставлены дощатые лотки с растениями. Помидоры, огурцы… Московский дворик Поленова. А рядом за высоким краем набережной неслышно присутствует Лондон, и в какой-то сотне метров шикарные «Бентли» и красные двухэтажные автобусы медленно ползут в вечерней пробке.

В задумчивости мы шли вдоль канала, уступая велосипедистам и отвечая на традиционное «добрый вечер», как вдруг что-то привлекло наше внимание. Что-то, связывающее наши мысли и этот вечер, и канал. Связующим оказалась записка на боку одной баржи: «Продаётся, срочно, торг возможен» – и телефон владельца. Указанная рядом сумма, конечно, ошеломляла, но всё равно она была меньше, чем год оплаты за квартиру. А дальше вообще бесплатно. "Что думаешь?" – спросила Вера. И мы стали думать.

Две каюты, общий салон, камбуз с газовой плитой и холодильничком. Микро-стиральная машина рядом с двигателем. Гальюн с отгороженным душем. Застеклённая рубка. Тесновато, и ванной нет, деток мыть неудобно. Это минусы. А что у нас в плюсах? А в плюсах у нас так много всего!

Во-первых, дети могут играть на палубе и на берегу канала. И никаких опасностей улицы, машины здесь не ездят. Во-вторых, кто сказал, что мы будем стоять на месте? "Представляешь!" – говорил я. – "Просыпаемся утром и, не выходя из дома, везём меня на работу. А потом ты с Детками едешь в зоопарк! По выходным можно уходить по Темзе в Гринвич, или в Ричмонд с ботаническим садом, а то и вообще в Виндзор!" А тем временем закапал дождь, и сама мысль о том, что можно куда-то путешествовать не выходя из дома, в тепле, сухости и с любимой книгой, показалась чарующе привлекательной.

"А что тут с электричеством и с водой?" – спросила Вера – "И много ли здесь платят за швартовочное место?" Я обещал узнать.

На следующий день я выбрался к каналу пораньше: хотелось взглянуть на будущее приобретение при свете. Неподалёку нашёлся док, а при нём – станция с соляркой, водой и выкачкой гальюнов. Смотритель дока, худой старикан со шкиперской бородкой и без половины зубов, обрадовался мне как родному. Он не хотел отпускать меня и возвращаться в скуку осеннего утра. Бесценные знания сыпались из него, как из рога изобилия.

– Швартовка, говоришь? Легко! Где кнехты причальные видишь, там и швартуйся. Если успеешь, хе-хе… Первая неделя бесплатно, потом покупаешь от города абонемент. У меня, значит. А чтобы с электричеством, да с водой – это надо постоянный док покупать, или в аренду брать. Аренда дешёвая, да только очередь знаешь какая? От меня вон до тоннеля, все ждут. Так что, генератор, дыр-дыр-дыр… Это ещё Лондон, вот в Виндзоре и того нет. У всех генераторы. Или вон в марину иди, если богатый, хе-хе!

Узнав, что я не собираюсь стоять на месте а намерен пройти по каналам, смотритель озарился щербатой улыбкой. В момент на столе появилась карта водных путей Англии, а дед, оседлавши нос очками, принялся водить по голубым жилкам пальцем.

– Вот смотри, Айвен (так он переиначил для себя моё имя), вот здесь – гавань Ханвелл, отсюда три часа пути и никаких тебе шлюзов. Дальше направо будет Большой канал, до самого Бирмингема, а дальше – Сток, Манчестер… Только на этой своей дальше Бирмингема не пройдёшь, там канал узкий. До туда три дня пути по воде, но у меня, бывало, и месяц выходил, там возле каждого шлюза – паб.

О моей потенциальной покупке он, казалось, тоже знал всё. И о проблемах с дизелем (что ж мне не везёт так?!), и о том, что пора вытаскивать в док и обновлять днище. Но сделку одобрил, а узнав о цене, даже крякнул:

– Ну, тебе повезло! Это, видно, кризис его приплюснул. То есть, этот, владелец. Живёт где-то в Стокли, торгует недвижимостью, а здесь только ночует иногда. Мода у них была, видишь, что-нибудь плавучее держать.

Мы раскланялись, обменявшись телефонами, и я устремился узнавать ответ на последний вопрос: об условиях приёма в школу. И вот тут-то меня и подловила бюрократическая машина Англии! Оказалось, что детей принимают в школу по месту регистрации плавсредства! Наша лодочка, во избежание городских налогов, имела портом приписки какой-то суррейский Усть-Переплюйск, куда возить детей в школу нужно было на поезде.

Что делать? В магистратуре мне ответили, что если я владею швартовочным местом, дети имеют право идти в школу в этом районе. Значит, надо покупать док! К концу дня док усох до места на причале, потом и до швартовочного буя. Лондонские цены на недвижимость поражают! Я позвонил судовладельцу и рассказал ему о трудностях. Он, будучи докой в недвижимости, вызвался мне помочь.

Вечером того же дня он позвонил мне с радостной вестью: нашёлся на продажу буй, да не где нибудь, а в Челси! Единственный и уникальный, он был дарован вместе с правом швартовки Ея Королевским Величеством какому-то адмиралу, чтобы он мог из дома в Челси проследовать на корабль на личном отшвартованном катере. Наследники героя выставили буй на продажу. «Другого такого нет!» – уверял риэлтор, и опухшей от чтения объявлений головой я понимал, что он может даже не врать. Попросил назвать цену. Отдышался, выпил воды, попросил ещё раз. М-да… Триста шестьдесят тысяч фунтов стерлингов! За пластиковый буй, цепь, якорь и квадратный метр дна Темзы.

«Зато» – сказал мне судовладелец – «купив буй, вы получаете лодку бесплатно!» Представляю, какая за эту сделку была комиссия… А что вы хотите: Темза, сэр!

Иван Муравьёв . 2015