После революции связь с Россией оборвалась. Несколько русских монахов остались доживать свой век, другие уехали. Русские монастыри захирели, число насельников сократилось до катастрофического минимума. Когда в середине XX века Русская Православная Церковь обратилась к Афону, а вернее, когда ей это было позволено, в самом большом Пантелеймоновском монастыре осталось 7 монахов, да и то немощных. Все рушилось, пожар уничтожил здание гостиницы, бушевал в библиотеке, многие книжные сокровища пропали. Скиты, насчитывавшие тысячи монахов, пришли в совершенный упадок, когда вымерли или ушли из них последние русские. Сейчас в Пантелеймо-новском русском монастыре около сорока монахов, хотя разместить он может тысячи.

Нынешний настоятель Пантелеймоновского монастыря архимандрит Иеремия – истинный монах, ранее подвизался в Одесском Успенском монастыре. Статут Пантелеймонов-ского монастыря особенный. Его монахи автоматически из российских граждан становятся подданными Греции. Подчиняются они духовной власти кинота, монашеского совета полуострова, в котором имеются представители всех афонских монастырей, а также Константинопольскому Патриарху. Русские монахи стараются не терять своей связи с Родиной, однако жизнью своей показывают, что Афон их последний удел. Редкие посещения Афона паломническими группами Русской Православной Церкви вносят разнообразие в размеренный, сложившийся веками уклад монастырской жизни, где отсчет времени ведется по солнцу и, когда стемнеет, часы Афона показывают 12 часов ночи. Даже обычному течению времени не подвластна жизнь на Афоне.

        Заезжают на Афон и научные экспедиции Русской Православной Церкви и Академии наук, но их мало.
        Когда мне довелось молиться на Афоне, нашу паломническую группу на пристани встречал сам настоятель монастыря. Вечерело, когда мы прибыли на пристань, быстро спустилась ночь, уже при свете фонарей мы разглядели стройную фигуру семидесятилетнего старца, с юношеской живостью спешащего к нам. Отец Иеремия со всеми облобызался и тотчас стал распоряжаться багажом, который свалили на безлюдной небольшой пристани. Темно и ветрено -- был конец ноября. Ветер вскоре настолько усилился, что море закипело, и о каком-либо путешествии по нему не могло быть и речи. Приходилось думать о ночлеге. Уладив все дела с частной гостиницей, отец Иеремия пригласил нас в портовую таверну, где нам предложили греческую еду: сыр, маслины, травы, фасолевую похлебку.

        Ранним утром мы двинулись на причал, но никто из капитанов не рисковал плыть по бушующему морю. Отцу Иеремии все- было нипочем, и он уговорил одного грека доставить нас на Афон. Качало так, что мы с трудом перепрыгнули с причала на небольшое суденышко. Не берусь описывать этот недолгий морской переход, где все смешалось: волны, небо, ветер. Наш корабль зарывался носом в пучину, карабкался вновь на гребень волн, брызги которых летели во внутреннее помещение. Вода смывала все с палубы. Однако отец Иеремия безмятежно вел разговор с одним из сопровождавших его монахов. Когда мы пришвартовывались к афонской пристани Дафни, буря иссякла. Афон как будто испытал наше стремление к нему.

        И вот перед нами легендарный, воспетый пиитами разных стран и народов полуостров, куда не ступала женская нога. Говорят, когда во главе министерства, ведавшего в Греции всем просвещением, в том числе и опекавшего религиозные культы, стала женщина, то она попыталась нарушить эту многовековую традицию, но безуспешно. Зарубежная корреспондентка, переодевшись мужчиной, прибыла на Афон, однако была разоблачена и судима. И животные на полуострове – только самцы. Много муляшек (так называют на Афоне мулов), которые выполняют основную тяжелую работу. Но теперь в монастырях появились тракторы, свои электростанции, правда, в русском монастыре электричества пока нет, в кельях керосиновые лампы, свечи – в храмах.

        Чинно нас встречали в афонском ареопаге – собрался весь синклит кинота. Выпили традиционную чашечку крепчайшего кофе, стакан холодной ключевой воды, попробовали миндаль, поданный на тарелочках. Неспешный разговор. Официальный прием окончен.
        Большинство монахов Пантелеймоновского монастыря – практики, среди них нет эрудитов-схоластов. Молитва и труд физический – вот основное, что поддерживает их дух. Этот дух зиждется на глубокой преданности отеческой вере. Не прейди, не преступи ни йоты не только в догматах, но и во всех обрядовых постановлениях.
        Во время чтения кафизм («кафизо» – по-гречески сидеть) в русском монастыре все сидят в высоких монашеских седалищах, где можно положить руки на подлокотники. Наше чтение монотонно. У греков своего рода декламация. Даже не зная языка, начинаешь сначала улавливать отдельные слова, фразы и, кажется, постигаешь весь смысл, до того завораживает красота звучания. Приходят в движение все потенциальные силы разума.

– Что он читает? – спросил я было в начале чтения, околдованный музыкой слов, голоса, дикции, глубокого личностного выражения; но через несколько фраз сам дошел до понимания. Так блестящий некогда профессор Афинского университета, седобородый стройный красавец старец-монах читал духовную поэму – кафизмы. Что за прелесть греческий язык, подумалось мне. Недаром Владимировы послы не знали, где они находятся: на земле или на небе, когда были на богослужении в Константиновой Софии, потому что одним из компонентов службы был язык древних ромеев – греков.
        С лихвой окупает себя русский монах на Афоне в самоотверженном героическом труде. Сам семидесятилетний настоятель, обвязавшись простой веревкой, на высоте нескольких десятков метров, безо всякой страховки, красит соборные купола. Не иначе как крылья Ангела-Хранителя держат его и еще одного монаха-помощника.
        Русские монахи на Афоне трудятся физически в поздние дневные часы, ночь отдана молитвенному деланию, и полуночница – не абстрактное понятие. Она совершается ночью, и слова: «Слава Тебе, показавшему нам свет», – произносятся с первыми лучами солнца. Вся ночь в молитвенном бдении, литургия завершается при солнечном свете. Громадный собор пуст, мерцают лампады, трепетно горят свечи на клиросе. После службы – трапеза. Несколько часов отдыха, и каждый отправляется на послушание без напоминания и принуждения.
        Истово молятся монахи еженощно. Прочитываются ими целые фолианты поминаний, за каждым именем живой или покойный человек, и многие из них записаны на вечное поминовение. Я твердо знаю, что отец Иеремия поминает и мое имя с именем близких мне людей – он обещал, а свое обещание он держит.
        Приливы и отливы образованных греческих монахов на Афон были всегда, как и в беспокойном Эгейском море. Говорят, что за последнее время многие юноши, получив первоклассное, по греческим меркам, духовное образование, пришли на Афон. Я видел некоторых из них, но такие не полезут на купола соборов.
        Афонская келлия – это не российская келья для одного монаха, а целое братство, вдали от монастырей, лавр. В нем могло состоять до 60 монахов. Монахи, желающие еще большего уединения, жили в коливах (пещерах, хижинах), их и самих звали коливами. Среди небольшого числа нынешних русских монахов осталось несколько верных этому искусу.
        Особо остался в памяти Старый Руссик. Он находится недалеко от нынешнего Пантелеймоновского монастыря в небольшой долине, окруженной горами. В Старом Руссике с XII до конца XVIII века подвизались русские иноки-святогорцы.
        Храм в честь св. великомученика Пантелеймона в Руссике имеет такую историю. Во время работ по уборке развалин древней церкви была найдена икона с изображением великомученика Пантелеймона. В левой руке святой держал свиток с надписью: «Друзья мои! Потщитеся, и не напрасен будет труд ваш». Эти слова стали заветом для возобновляемой обители.
        Возле громадного, величественного храма, украсившего бы любой город России, нас никто не встретил. Иеродиакон Пахомий, живущий неподалеку, куда-то удалился. Ключ от храма мы нашли в расщелине мраморных ступеней. Почему-то время тронуло только эти ступени. Открываются врата, и мы вступаем в храм, весь сверкающий красками и золотом резного иконостаса. Впечатление, словно от освященной только вчера церкви, настолько свежи краски святогорских иконописцев, и так играет золото на нимбах святых, что иконостас слепит глаза. В солнечном сиянии паутина на некоторых изображениях кажется патиной, и я ловлю себя на мысли, что и лица некоторых встретившихся нам русских святогорцев покрыты духовной патиной, на них пал налет намоленности Святой Горы. Какая же насыщенность духовностью и святостью в этих местах! На Афоне явственно ощущаешь концентрацию молитвы, она почти материализуется. Ты чувствуешь, что прикасаешься к безграничной Истине. Жаль, что иногда стараются это приближающееся к Духу состояние заземлить. Не надо уводить человека от присущего ему стремления воспарить.
        Высоко духовное интернациональное братство Афона. Побывав в болгарском и сербском афонских монастырях, близких нам по славянскому началу, ощущаешь такое же доброе отношение со стороны братии и греческих монастырей. Например, монастырь Симона-Петра, он расположен на крутой горе, подъем на нее поистине тяжел. Это и навевало мне мысль «через трудности к действительному единению душ». Основателем монастыря является преподобный Симон, отчего и название монастыря Симона-Петра, то есть камень Симона. Сохранилась пещера, в которой в XII веке подвизался преподобный основатель.
        Несмотря на то, что мы заранее не смогли предупредить насельников о своем прибытии, нас встречали радушно. Среди встречавших было много молодых и убеленных сединой монахов. С горной вершины, на которой расположен монастырь, открывалась ширь моря, совсем близко небо, а еще ближе – Большой Афон и Афоник, главные вершины афонских гор.
        Обычно по ночам мы молились в русском святом Пантелеймоновском монастыре, а днем посещали другие монастыри Афона. Их 20 – все за недельное пребывание на Афоне не посетишь. Сам Афон – часть Халкидонского полуострова до 80 километров в длину и 15-20 километров в ширину. Горы, ущелья и пропасти – всего этого в избытке на Афоне, богатом растительностью.
        Думаю, что альпинисты испытывают высшее человеческое наслаждение. Покоряя вершины, они рискуют жизнью, но, видимо, то, что испытывает человек, поднявшись ввысь к небу, в то же время не отторгнув прах земли, помогает ему отдаленно почувствовать надмирное бытие.
        Говоря о международном братстве, вспомним о Иоанне Русском, мощи которого покоятся на острове Эвбея в городе Неопрокопионе. Русский святой был забыт на родине, но феномен духа не очерчен географическими границами. Ушедший из России безвестным Иваном, он вернулся туда через несколько столетий св. Иоанном Русским.
        Св. Иоанн Русский считается целителем моральных и психических недугов и покровителем молодежи. Святой вносит немалую лепту в укрепление тех братских отношений, которые существуют между молодыми русскими и греческими монахами, и собирает к себе много тысяч паломников.
        В одну из ночей молитвенного нашего пребывания на Афоне я почувствовал необычайный подъем, показалось ощутимо прикосновение к высшему началу, стало легко и свободно. В кондаке службы Афонским преподобным говорится: «Онебесившие гору сию, и показавшие в ней житие ангельское». Какое звучание и глубокий внутренний смысл! И еще показалось, что теорию о ноосфере академика Вернадского можно дополнить. Если есть озоновая дыра над Антарктидой, то почему не быть вулканам особого начала, выбрасывающим энергию доброго духа? И тогда – это прежде всего Афон.
        Один из великолепных одесских иерархов Архиепископ Никанор (Бровкович) сказал о св. Афоне: «Святой Афон учит весь мир православной своей живой верой, своими подвигами, своей непрестанной молитвой – славословия, прошения и благодарения Богу. Всякий монастырь на Афоне – это свеча, горящая перед Богом чистейшим пламенем молитвы, подвижничества и духовной чистоты, а вся гора Афон, с сонмом святых храмов и обителей, являет в себе на земле отражение небесного свода с его мириадами светил, являет в себе один слитный, немеркнущий в продолжение веков и тысячелетий для всего христианского мира светоч».
        Афон

Журнал "Вокруг света" №10
      Иллюстрации предоставлены автором и Посольством Греции в СССР.